"Александр Степанович Грин. Путь" - читать интересную книгу автора

Он как будто повеселел. "В самом деле", - говорили его глаза. Но он все
еще колебался; казалось, желание быть в роли вынужденного рассказчика
превышало его собственную потребность в откровенности. Я продолжал
уговаривать его, понукать, он сдавался. Излишне приводить здесь те
скомканные полуотрывочные фразы, которые обыкновенно предшествуют рассказу
всякого потрясенного человека. Эли высыпал их достаточно, пока коснулся
сущности дела, и вот что он рассказал мне:
"Две недели назад утром я проснулся в тоскливом настроении духа и тела.
К этому обычному для меня в последнее время состоянию примешивалось
непонятное, тревожное ожидание. Вместе с тем я испытывал ощущение глубокого,
торжественного простора, который, так сказать, проникал в меня неизвестно
откуда; я был в четырех стенах.
Я вышел на улицу, погруженный в молчаливое созерцание солнечных улиц и
движущейся толпы. У первого перекрестка меня поразил маленький цветущий
холм, пересекавший дорогу как раз в середине каменного тротуара. С глубоким
удивлением (потому что это центральная часть города) рассматривал я степную
ромашку, маргаритки и зеленую невысокую траву. Тогда господин, шедший
впереди меня по тому же самому тротуару, прошел сквозь холм, да, он
погрузился в него по пояс и удалился, как будто это была не земля, а легкий
ночной туман.
Я оглянулся, Кестер; город принимал странный вид: дома, улицы, вывески,
трубы - все было как бы сделано из кисеи, в прозрачности которой лежали
странные пейзажи, мешаясь своими очертаниями с угловатостью городских линий;
совершенно новая, невиданная мною местность лежала на том же месте, где
город. Случалось ли тебе испытывать мгновенный дефект зрения, когда все
окружающее двоится в глазах? Это может дать тебе некоторое представление о
моих впечатлениях, с той разницей, что для меня предметы стали как бы
прозрачными, и я видел одновременно сливающимися, пронизывающими друг друга
- два мира, из которых один был наш город, а другой представлял цветущую,
холмистую степь, с далекими на горизонте голубыми горами.
Я был бы идиотом, если бы захотел дать тебе уразуметь степень
потрясения, уничтожившего меня до полного паралича мысли; пестрая вереница
красок сверкала перед моими глазами, небо стало почти темным от густой
синевы, в то время как яркий поток света обнимал землю. Ошеломленный, я
поспешил назад. Я пришел домой по каменному настилу мостовой и восхитительно
густой траве изумрудного блеска. Поднимаясь по лестнице, я видел внизу, в
комнате привратника, продолжение все той же, имевшей полную реальность
картины - дикие кусты, ручей, пересекавший улицу.
С наступлением вечера двойственность стала тускнеть; еще некоторое
время я различал линию таинственного горизонта, но и она угасла, как солнце
на западе, когда мрак ночи охватил город.
На следующий день я проснулся, продолжая разглядывать второй мир земли
с чувством непостижимого сладкого ужаса. Не было более оснований
сомневаться; тот же странный, великолепный пейзаж сверкал сквозь очертания
города; я мог изучать его, не поднимаясь с постели. Широкая, туманная от
голубой пыли, дорога вилась поперек степи, уходя к горам, теряясь в их
величавой громаде, полной лиловых теней. Неизвестные, полуголые люди
двигались непрерывной толпой по этой дороге; то был настоящий живой поток;
скрипели обозы, караваны верблюдов, нагруженных неизвестной кладью,
двигались, мотая головами, к таинственному амфитеатру гор; смуглые дети,