"Вольдемар Грилелави. Плач кукушонка " - читать интересную книгу автора

которое хотелось верить хотя бы только потому, что вера пробуждала желание к
жизни. Иначе дальнейшее существование просто теряло бы смысл. Света мечтала
о внезапном изменении в своей жизни, но эти мечты не касались сегодняшнего
дня. Мечты уносили в далекое будущее, когда она станет взрослой, излечится
от всех болезней, покажет всем, чему она научилась за эти годы, читая и
решая сложные задачи, заучивая наизусть правила, формулы, стихи, поэмы.
Благо, она успела перетащить к себе главные книги и учебники, потому что,
совершая на кухню рейды за пустой посудой и крошками, она видела обгоревшие
книги и любимые вещи, торчащие из жерла печи, словно в этом огне сгорело ее
прошлое и будущее, больно обжигающие сердце.
Казалось, хлеб заканчивался быстрее, чем проходили дни, и снова
требовалась опасная вылазка в логово врага. Светлана стремилась не
пропускать ни одного загульного дня соседей, прислушиваясь к вечерним шумам
в доме, чтобы всегда иметь в запасе пару бутылок, которые она сейчас стала
быстрей превращать в хлеб и излишки в сухари. Но часто родители приходили
уже пьяные с какой-нибудь попойки, и тогда заканчивались, как запасы хлеба,
так и его эквивалент - пустые бутылки.
Такое совпадение произошло и сегодня. Точнее, хлеб кончился еще вчера,
и Света с нетерпением ждала, когда закончится пьяный шум на кухне, а они
отправятся спать. Кушать хотелось до мушек в глазах. Водичка не спасала,
только усиливала голод, раздражая и без того пустой желудок. Когда ей
показалось, что наступило затишье, не дожидаясь полной темноты, помня, что
засыпают пьяные родители быстро, Света спустилась вниз и по привычке, не
пугаясь шума и скрипа, вбежала на кухню и схватила две пустые бутылки,
набивая жадно рот хлебными крошками и рыбьими остатками. Развернувшись к
выходу, она обомлела от ужаса. Возле входной двери в трусах и грязной майке
стоял он, так же ошеломленно глядя на непонятно откуда взявшегося уродливого
ребенка с перекошенным лицом. Ужас еще больше обезобразил лицо девочки. При
виде чертенка у родителя подкосились ноги, и он сел на порог, загородив
собой выход. Света развернулась и бросилась в большую комнату. Из спальни
выглянула родительница.
- Стой, сучара, верни, что сперла, - завопила женщина, своим криком
приводя в чувство мужа, который сразу, протрезвев, зверем влетел в комнату.
Впереди родительница, сзади он. Положение катастрофическое, но и
расставаться с добычей Света не желала, так как это грозило продолжением
голода. Света развернулась в сторону спальни, и они, разгадав ее замысел,
оба прыгнули в направление предполагаемого ее движения, но Света резко
отскочила в бок под углом в 90 градусов, услышав сзади грохот столкнувшихся
тел, и под двойной в унисон мат выскочила на улицу. Но на чердак бежать
побоялась, поскольку они могут раскрыть ее убежище.
На шум выглянул из своей конуры алабай, и Света приняла решение
спрятаться в его будке. Для этого ей пришлось развернуться и побежать назад
к веранде, из которой с топором в руках вылетел разъяренный родитель. Будь
что будет, решила Света, и, прошмыгнув чуть ли не под носом взбешенного
мужчины, помчалась в сторону спасительного лаза. Когда уже больше, чем на
половину, она перебралась во двор к соседям, резкая боль обожгла ногу под
коленкой. Это он, потеряв надежду догнать, запустил в нее топор, попав
обухом по голени. Алабай, почувствовав беду, отодвинулся в сторону,
пропуская подружку в свой дом. И, когда мужчина подбежал к забору, с лаем и
рыком бросился на забор, сбивая тяжестью сетки его с ног.