"Вольдемар Грилелави. Плач кукушонка " - читать интересную книгу автора

совсем плохо придется. Тогда к проблеме покушать, добавиться проблема -
выжить. Я, наверное, сама, если бы они забыли про меня, и смогла выбраться
во взрослые. Если бы они только не вспоминали про дочь, которую никогда не
знали. Все равно же соседи рассказывают о чуде-юде, меняющим пустые бутылки
на хлеб. Милые мои, бабушка и дедушка, ну зачем вы упросили их родить меня,
а сами взяли, да и покинули меня, оставили одну им на растерзание. Ну, если
не смогли сами выжить, почему меня не забрали с собой. Видно детского
счастья, судьба посчитала, мне достаточно, а дальше предоставила думать
самой, или майся, или умирай. Мне хотелось умереть, но не получилось. Тентек
не принял меня, выкинул на камни, а маяться я уже устала. Мне безумно
хочется супчику, хочется к тебе, дедулька на ручки. Я очень хочу в школу. А
ничего этого у меня нет, и уже никогда не будет. Не будет у меня ничего в
детстве, не будет у меня и самого детства, а если и сумею вырасти, то разве
люди примут меня такую уродину? Мне так хочется заснуть и не просыпаться
подольше, а может и насовсем остаться во сне. А оно просыпается, хочется
плакать, кушать и много еще чего, а этого нет, и никогда не будет. Только
хлебушек с водичкой, от которого только слабенькая сытость и тяжесть в
животике. А еще и горечь во рту, которую даже водичкой не смыть. Мне очень
хочется жить, так как в этой жизни осталось еще много интересного, чего я
узнала и хочу познать. Ведь мир такой громадный и разнообразный, так много
стран и городов и всяких чудес и явлений. Про все это написано в ваших
книгах, но я вижу в чердачное окошечко каждый день одну и туже картинку с
одними и теми же жителями нашего района. Я даже время научилась определять
по прохожим, которые мелькают мимо моего чердака. Вот начало светать, и
пошли взрослые на работу, потом дети в школу. Они тоже часто ходят на
работу. Наш участковый милиционер несколько раз приходил к ним, так они ему
объяснили, что кем и где работают, а меня будто на все лето отправили в
какой-то лагерь. А потом, будто я приболела и не смогла пойти в школу. И еще
чего ему наговорили, так он поверил и перестал приходить. Мне хотелось
крикнуть, что они врут, но я поняла, что внятного крика не получится, а
своим видом только подтвержу их предположения о моей болезни. И еще раскрою
свое убежище. Все равно мне никто не поможет, не захотят помогать. Я все
время вспоминаю, дедулька, как мы жили с тобой вдвоем. Нам вместе было
хорошо, хотя и очень трудно и немножко голодно, но я с тоской вспоминаю о
тех трудностях и хочется вернуть, то время. Я еще тогда поняла, что мы нужны
только самим себе. Ни на кого надеяться не надо, так как у каждого своих
проблем и забот хватает, а думается о чужой беде, когда сам в ней
оказываешься. Не обижайтесь мои милые дедушка и бабушка, что я немного
поругала вас. Я помню, как вы любили и заботились обо мне. И не виноваты вы,
что смерти понадобилось забрать вас к себе, а меня оставить пострадать. А
сколько времени она отвела мне, даже догадаться трудно, но это время, я
думаю, не за горами. Оно близко, так как надолго в этом аду меня не хватит".
Света отложила тетрадь с письмом и беззвучно заскулила от жалости к
самой себе, к ушедшим дедушки с бабушкой, от жалости к будущему, которого
нет. А в слуховом окошке вновь послышались пьяные голоса и стуки. Шла
подготовка к очередной попойке. И Света вновь настроилась на ожидание ночной
вылазки за крошками и пустой тарой. Основная закуска у них состояла из хлеба
и вяленой рыбы, которую они скупали у рыбаков и сушили сами. Но сушили
где-то на работе, так как дома она ее не встречала. Просто об этом знала по
их разговорам. Ее остатки она и собирала, обсасывая косточки, как самое