"Владимир Аркадьевич Григорьев. Военные рассказы и очерки " - читать интересную книгу автора

такое, что на площадке появились три члена сборной Союза. Мячи брались
такие, что глазам не верилось. Серега, несмотря на небольшой рост, порхал
над сеткой как бабочка. Саня с Женей летали по площадке, почти не касаясь
земли. Растерянный Азим дважды пытался прикурить сигарету с фильтра. Афганцы
меняли игроков почти после каждого перехода подачи, не помогло. Не помогло.
Матч закончился со счетом три-два в нашу пользу.
С чувством выполненного долга возвращались мы на позицию. Васильич,
издали заметив сверкающие на солнце как медали бутылки в наших руках,
исполнил на бруствере танец "чунга-чанга".
Вечером вернулся техник роты, и меня отвезли в дивизию. При этом
потеряли час, гоняясь по степи за дикобразом. Подняли такую стрельбу, что
чуть друг дружку не перебили. Дикобраз избежал смерти, нырнув в какой-то
кяриз. Уверен, что две гранаты, брошенные нами туда же, особого вреда ему
тоже не принесли.
А еще через месяц меня направили сюда, в полк, переводчиком штаба. Как
бы на повышение. Со старлейской должности на капитанскую. Да и в прямом
смысле повыше - на две двести на уровнем какого-то моря.
Подразделения нашего полка дислоцируются в бывшем уездном центре. Стоит
он, точнее то, что от него осталось, в печально известном ущелье. Полк
залатал уцелевшие после артиллерийских и бомбовых ударов саманные домишки,
понатыкал на окрестных вершинах посты боевого охранения, огородился минными
полями. Жизнь в таких условиях примерно напоминает жизнь на зоне, как я ее
себе представляю.
Мне, правда, грех жаловаться. Прилетел уже на все готовенькое.
Поселился в клубе, как уже говорил, на втором этаже, над туалетом. Очень
удобно, кстати. С соседом, Николаичем, без конфликтов живем. Гонял он меня
поначалу за курение в комнате, потом плюнул. Хрен с тобой, сказал, может
хоть москитов поменьше будет. Москитов, может, меньше и стало, но
лихорадкой-трехдневкой нас по несколько раз уже протрясло.
Один у Николаича минус - любит в комнате пострелять. У нас между крышей
и потолком пустое пространство. Там крысы гонки устраивают. Вот Николаич их
на звук из автомата одиночными и мочит. Сидит иногда, пишет чего-то там
пропагандистское. Вдруг замирает. Тихо, говорит, Вова, тихо. И за автоматом
тянется. Я из комнаты вылетаю, а там уже война идет - только дым пороховой
из-за двери выплывает. Наконец командир полка его предупредил. Вроде затих
на время. Через неделю не выдержал, выпросил у разведчиков "Макарова" с
пэбээсом - бесшумку, короче говоря. Ладно, говорю ему, Николаич, флаг тебе в
обе руки, пали на здоровье. Шума почти никакого, только порохом шмонит. А
вот когда дожди начались, помянул я соседа тихим добрым словом. Комната наша
душевую стала напоминать. Пришлось заново крышу рубероидом крыть.
А через пару месяцев после меня и Серега прилетел. Что-то у них там в
роте приключилось и всех взводных раскидали кого куда. Саню на аэродром в
Кабул, Женьку - на Саланг. Сереге к нам "посчастливилось", в медвежий угол.
Так и живем теперь рядышком, а когда и на войну вместе ходим.
Ну, так вот, значит, сидим, бражку тутовую попиваем. Слышим - по
лестнице кто-то к нам топает. Дверь распахивается и вваливается Рома -
начальник службы горючесмазочных материалов полка. Пьяный, зараза, в хлам.
На рукаве бушлата повязка - "Дежурный по полку". Ни здрасте, ни привет -
аккуратно ставит автомат в уголок и падает, как подстреленный, ничком, то
есть мордой обо пол. Мама родная! Переворачиваем его - рожа в кровищи, из