"Владимир Григорьев. Над Бристанью, над Бристанью горят метеориты (Авт.сб. "Рог изобилия")" - читать интересную книгу автора

части, и половинки сами собой мягко разошлись в стороны.
Прильнув к стволу и вполсилы дыша, старик наблюдал, как из щели
показалась голова, потом плечи и руки, а затем выпрыгнул и сам человек.
Незнакомец разом оглядел ложбину, передернув плечами - видно, замерз,
отсиживаясь в камне-то, - и, опять обернувшись по сторонам, ударил ногами
чечетку. Горло его издало сдавленный булькающий звук - смеялся он, что ли?
Потом движения человека, серебрившегося, как и травы, в лунном отсвете,
приобрели координированность, он просунул плечи в щель, вынул оттуда
чемоданчик, выпрямился и на секунду застыл, соображая, что делать дальше.
Вот он спрыгнул на землю, хлопнул по валуну ладонью, куда-то нажал, и
тогда валун бесшумно замкнулся. Незнакомец решительно вошел в кусты и
растворился во мраке.
- Лешего довелось узреть! В камне живет, бездомный, - испуганно
соображал старик, по-прежнему не решаясь выйти из-за ствола.
"Леший на участке. Ох-ха, - стонало в груди старика, - вот тебе и
научность, механика египетская. А что как..."
Новая догадка прихлынула к старику. Человек по-научному приземлился - и
молчок, потому что марсианин. Глаз на животе. Вот те раз!
По долгу службы лесник, конечно, обязан был доложить о случившемся
руководству. Изложить пусть даже не личную точку зрения, а просто голый
факт. Дескать, в ночь с такого-то на такое-то сегодня в лесном квадрате
эдаком-то валун без всякого для себя разрушения разошелся пополам и вновь
сомкнулся, выпустив из себя неизвестную личность, станцевавшую на валуне и
исчезнувшую в дебрях. Доложил Пряников. И все.
Однако пережитый срам из-за наблюдения посадки камня заставил
дисциплинированного в прошлом старика пересмотреть отношения к службе.
Служба службой, а в дураках перед людьми ходить эка охота.
Пряников прочно усвоил, что наблюдать своими глазами - одно, а открыть
глаза людям - другое, дело мозговитое, требующее большой обходительности,
которой теперь-то он в себе и не видел. Что же, во второй раз за обушок
браться, распиловку предлагать? Снова срамиться перед честным
коллективом?! Уж лучше полное недознание, таинство до гробовой купели!
Сказал - и как сургуч на уста положил...
А марсианин уходил по чащам да перелескам все дальше от места посадки.
Шел быстро, таежник сказал бы - таежник идет, увидел бы стайер, сказал бы
- стайер со вторым дыханием дистанцию за глотку берет. Ну а марсианин еще
какой-то по дороге повстречайся, крикнул бы: "Уауэй моо, битто чук!", то
есть "Что, брат, гуляем! Кислороду набираемся!"
Кислород действительно вполне устраивал марсианина. "Ничего у них
кислород, качественный", - думал марсианин, которому надоело сидеть в
камне на искусственном воздушном пайке. Конечно, в ночном мраке леса ни
зоркий таежник, ни стайер, привыкший все различать даже с быстрого бега,
не заметил бы ходока. Мгла тоже устраивала марсианина: она исключала
свидетелей. А что свидетели опасны в его положении, он уже понял: совсем
недавно они только по недомыслию не принялись пилить его галактический
корабль.
Сам марсианин от темноты не страдал. Включив кожное ночное зрение, он
разбирался среди всех этих пеньков, рытвин и стволов если и не идеально,
то, по крайней мере, не хуже обыкновенного близорукого, потерявшего очки.
Он страдал от другого - какое-то легкое стрекотание, легкий звон, какой