"Григорий Исаевич Григоров. Махно" - читать интересную книгу автора

удалось ли ему ускользнуть, хорошо еще, что мой маленький браунинг оказался
в чемоданчике. Несмотря на любопытство пассажиров, меня тут же на вокзале
обыскали и забрали все деньги -- керенки и марки. Подчеркиваю марки, так как
они позднее сыграли мистическую роль в моей судьбе. Мне связали веревками
руки и повели в комендатуру вокзала, где ко мне приставили двух казаков, а
комендант с подпоручиком Должковым куда-то вышли. Я считал свое положение
безнадежным и принял твердое решение все отрицать, даже знакомство с Иваном
Должковым. Я смотрел в окно комендатуры на красные лучи заходящего солнца и
мысленно прощался с зелеными садами и парками, с родными и друзьями, со
своей молодостью. Я понимал, что каратели Шкуровской дивизии менее
либеральны, чем царская жандармерия, и не будут церемониться с
политработником Красной армии.

Предатель Иван Должковой куда-то исчез, я до позднего вечера сидел в
комендатуре станции под охраной. Никто меня не допрашивал, только веревки
сняли с рук. Когда на улице совсем стемнело, явился поручик (в казачьих
частях -- хорунжий) комендант станции еще с двумя казаками, я заметил, что
он казакам кивнул головой, не проронив ни одного слова, и меня под конвоем
4-х казаков, вооруженных ружьями, повели в кромешную темноту по
железнодорожному пути. Я был уверен, что меня ведут куда-нибудь за пределы
поселка, чтобы расстрелять. В последнюю минуту я подумал о своей бедной
матери, о том, что я очень мало сделал для нее. Нужно отметить, что мой
конвой, состоящий из двух молодых и двух пожилых донских казаков, держал
себя со мной прилично, возможо, что они понимали некоторую бессмысленность
своего положения, когда под их охрану отдан 19-летний юноша.

Мы повернули по железнодорожному пути налево и через дыру в заборе
попали в поселок Синельниково. На всем пути не встретился ни один человек,
словно в поселке все вымерли. А мне так хотелось перед смертью встретить
хоть одного человека, все равно, мужчину или женщину, а еще лучше ребенка --
только бы человека. Внутри у меня все было мертво, как и вне меня, я
перестал думать, перестал воспринимать все окружающее, надеялся только на
случай.

Блеснула какая-то смутная надежда, когда меня подвели к двухэтажному,
вернее, полутораэтажному дому. Пожилой казак стукнул в ворота, открылось
маленькое окошечко. Деревянные ворота открылись, и меня ввели в большой
двор, в нем были разбросаны толстые бревна, а у забора стояли лошади, жующие
сено. С правой стороны на расстоянии 3-х метров друг от друга находились две
деревянные лесенки. Мне приказали подняться по одной лесенке, которая вела в
небольшой коридрчик. В коридорчике у небольшой каморки с железной решеткой
сидел молодой казачонок. Засов дверцы отдернули, и меня легонько толкнули в
камеру, без слов и без грубостей.

Когда я вошел в камеру, мне навстречу поднялись два человека, один
невысокого роста блондин, изящный и подтянутый офицер с погнами
штабс-капитана, другой -- высокий, с огромной красивой шевелюрой черных
волос. Они протянули мне руки и отнеслись ко мне весьма дружелюбно. Я стоял
посреди камеры, и мне почему-то стало легко на сердце, я еще недавно мечтал
о живых людях -- и вот предо мною стоят довольно интеллигентные и любезные