"Николай Грибачев. Здравствуй, комбат! (Повесть-быль военных лет) " - читать интересную книгу автора

- Как дела?
Ухмыльнулся:
- Топ-топ, супротивнику гроб!
- За Доном побывал?
- Не довелось. Да теперь чего уж!
- А приятель где? Который все "чё" да "чё"?
- Ранило его...
Снег, снег. Влажный, с пресным запахом. Все бело - степь, воздух,
шинели, шапки, брови. Ставишь ногу, а куда - не знаешь: никаких теней,
чувство расстояния утрачено. Кто-то упал, поскользнувшись, самосработал
автомат, плеснул очередь. К счастью, в небо. Короткий переполох, чтение
морали:
- Своих побьешь, раззява!
- В обороне не отоспался, на ходу дрыхнет!
- Засветите ему по уху, чтобы искры из гляделок! И нам присветит...
А присветить и вправду не мешало бы. То и дело теряли дорогу - черт ее
углядит по такой погоде. Все чаще приходилось "нажимать" на компас. Фонари у
нас были, но батареи давно выработались, изводили спички. Иногда в стороне
или позади тоже на мгновение вспыхивал замутненный метелью огонек или
возникал белый шар от фары, но кто там шел или ехал, было неизвестно. Может
быть, те же немцы, что забегали в хату, может быть, другие батальоны и
полки, может быть, артиллерия на гусеничной тяге. Степь за рубежом сражения
кипела яростной жизнью, но что в ней происходило, точно не знал наверняка
никто. Отступающие итальянцы и немцы метались в поисках спасения,
наступающие, выполняя еще днем полученные приказы, двигались к назначенным
пунктам на ощупь или по компасам.
А в тылу, от Воронежа и Москвы до Ташкента и Владивостока, еще никто не
знал, что уже вот оно, началось и что сотни тысяч людей, придавленные и
ослепленные снегом, действуют в эту ночь с энергией, которой не подозревали
в себе сами.
В Кружилин мы добрались, когда серое небо начинало медленно наливаться
скупым светом. Передовые части уже уходили дальше, поднимаясь в густых
колоннах по длинному склону. Странное это было зрелище. Набив карманы
трофейными ракетами, солдаты развлекались, то и дело запуская их в небо.
Белые, зеленые, красные, трехцветные с фиолетовым сердечком, они полосовали
воздух, повисали гроздьями, шипя и брызгаясь искрами, крутились в снегу.
Из-за облаков вывалилась "рама", разнюхивая обстановку, закладывала
сумасшедшие виражи. Летчики, вероятно, протирая глаза от удивления, пытались
понять причину ракетной кутерьмы, но долго размышлять им не дали, на бреющем
полете, как куропатки из сугроба, вынырнули из степи два наших истребителя.
"Рама" удрала, ввинтившись в облачный кисель, вслед - улюлюканье, свист,
непереводимые ни на какой язык эпитеты.
- Были кротами, стали соколами, - смеялся Косовратов. - Смотри, что
делается! Прежде из-за этой ведьмы не то что в щель или воронку, в конскую
ископыть пытались вжаться, хотя там и суслику не поместиться. А теперь в
пропеллер кукиш суют. Распрямились христианские души!
- Как бы опять гнуться не пришлось, - выразил сомнение Слепнев. -
Насколько я понимаю, соседи справа не наступали?
- У них плацдарма нет, а лед на Дону дохлый.
- Значит, на фланге у нас - ты да я, да мы с тобой.