"Борис Грибанов. Женщины, которые любили Есенина" - читать интересную книгу автора

"крестьянствующих поэтов". Профессор Сакулин, например, прямо писал, что
Есенин - поэт еще незрелый, подражающий в своем творчестве Клюеву. Другие
критики, в частности Н. Венгров, подчеркивали его "дешевый и даже порой
вульгарный стиль". З. Бухарова критиковала однообразие его ритмов, а
Деев-Холодковский, рецензируя "Радуницу" в московском журнале "Друг народа",
отмечал прямую зависимость Есенина от народных песен и считал Есенина и
Клюева поэтами "интересными", сожалея об отсутствии в их стихах "гражданской
скорби".
Указания на зависимость Есенина от стихов Клюева отнюдь не огорчали
молодого поэта. Возможно, то, что его сравнивают с поэтом, уже завоевавшим
широкую известность, даже льстило его самолюбию.
Первая мировая война продолжалась, и Есенин в 1916 году был призван в
армию. Ему повезло - его не отправили на фронт. В своей автобиографии 1923
года Есенин писал: "При некотором покровительстве полковника Ломана,
адъютанта императрицы, был представлен ко многим льготам. Жил в Царском
недалеко от Разумника Иванова. По просьбе Ломана однажды читал стихи
императрице. Она после прочтения моих стихов сказала, что стихи мои
красивые, но очень грустные. Я ответил ей, что такова вся Россия...
Революция застала меня на фронте в одном из дисциплинарных батальонов, куда
угодил за то, что отказался написать стихи в честь царя...
В революцию покинул самовольно армию Керенского..."
Так или иначе, но весной 1917 года Есенин снова оказался в Петрограде.
Об этом периоде жизни Есенина вспоминал Рюрик Ивнев: "Встретился я с
Есениным уже после того, как он вышел из "царскосельского плена". Это было
недели через три после февральской революции. Был снежный и ветреный день.
Вдали от центра города, на углу двух пересекающихся улиц, я неожиданно
встретил Есенина с тремя, как они себя именовали, "крестьянскими поэтами":
Николаем Клюевым, Петром Орешиным и Сергеем Клычковым". Они шли вразвалку и,
несмотря на густо валивший снег, в пальто нараспашку, в каком-то особенном
возбуждении, размахивая руками, похожие на возвращающихся с гулянки
деревенских парней.
Сначала я думал, что они пьяны, но после первых же слов убедился, что
возбуждение это носит иной характер. Первым ко мне подошел Орешин. Лицо его
было темным и злобным. Я никогда его таким не видел.
- Что, не нравится тебе, что ли?
Клюев, с которым у нас были дружеские отношения, добавил:
- Наше времечко пришло.
Не понимая, в чем дело, я взглянул на Есенина, стоявшего в стороне.
Он подошел и встал около меня. Глаза его щурились и улыбались. Однако
он не останавливал ни Клюева, ни Орешина, ни злобно одобрявшего их нападки
Клычкова. Он только незаметно для них просунул свою руку в карман моей шубы
и крепко сжал мне пальцы, продолжая хитро улыбаться".
Описанный Ивневым случай при всей своей кажущейся незначительности
весьма важен для понимания того, какую позицию занимал Есенин в стане
крестьянских поэтов - внешне он солидаризировался с ними, но внутренне
относился к их попыткам утвердиться силой очень и очень скептически.
А тем временем подступила весна, и Есенина потянуло в Константиново, на
родину.

Глава IV РОМАНТИЧЕСКАЯ НОЧЬ С КОНСТАНТИНОВСКОЙ ПОМЕЩИЦЕЙ