"Михаил Грешнов. Маша" - читать интересную книгу автора

Действительно, мир открывался перед животным заново. Но это был
странный и непривычный мир, с новыми запахами и звуками, с животными, у
которых по ночам, как солнце, горели глаза. Такие же глаза светились на
угловатых, стоящих рядами глыбах, над которыми утром висели дымы; от этого
становилось страшно, как будто кругом загорался лес. Это была другая
страна, в которой жили двуногие существа, все одинаковые, как деревья в
лесу. Все в стране одинаково: животные со светящимися глазами, снующие
всегда по одной тропе, голоса двуногих и шорохи их шагов, похожие на шум
непрекращающегося дождя... Во сне эта страна исчезала. Кругом вставала
тайга, удивительно близкая и понятная: лились прозрачные реки, светились
солнцем равнины, и рядом, бок о бок, паслись знакомые великаны - Маша
видела хоботы, загнутые клыки, ощущала привычный запах... Почему они
приходят только во сне, куда деваются днем?.. Может быть, ищут ее?..
Просыпаясь, Маша прислушивалась и озиралась по сторонам. Ведь они только
что были здесь!..
Все тревожнее становились сны. Вот она бежит сквозь тайгу, рядом никого
нет: стадо отвернулось от нее, ушло. Нет даже запаха, нет следов... Маша
переплывает реку. Они где-то там, за холмом. Но вместо холма она
натыкается на бревенчатый частокол... С тех пор как она опрокинула
железного зверя, вокруг нее вкопали столбы. Маша боится их. Если бы это
были деревья, Маша расшвыряла бы их, вырвала с корнем. Она бежит вдоль
частокола, опять возвращается на то же самое место. А стадо, наверное, за
холмом. Только она одна. Одна во всем свете...
Характер животного портился. Маша не стала терпеть толпу, пляску вокруг
себя фотографов. Беспокойно внюхивалась в пряный июльский воздух, трубила
по ночам, дрожала, порывалась в тайгу. Никто не знал, что с животным. А
дело обстояло просто: Маша ждала и искала друга.
А тут на строительство пришли тридцатитонные самосвалы - громадные
звероподобные машины. Что-то случилось с сигналами: отсырели в сибирском
климате или уж так выпустили с завода, но каждая машина пела по-своему.
Были басовитые, охрипшие, были звонкие, с визгом. Это беспокоило Машу, и
ребята добились, чтобы ее перевести в более отдаленный лагерь - в тридцати
километрах от Среднеколымска.
Вышли из поселка дождливым утром. В лесу было тихо, глухо; деревья в
тумане казались непомерно высокими, роняли на землю крупные капли. Шерсть
на животном отяжелела, висела клочьями, и жалко было смотреть на эту
громаду, ожившую в чужом мире и чужую всем. Ребята шли молча, чувствуя
глубокую душевную боль.
У реки остановились. Паром не работал. В верховьях прошел ливень с
ураганом, сорванные деревья в одиночку и группами плыли по воде, их
кружило, сталкивало, обламывало в водоворотах ветви.
Все трое стояли у площадки парома - зверь и два человека. Не знали, что
делать. Смотрели на воду, слушали, как падают с деревьев капли. Паром
сиротливо прижался к берегу, лишь канат, натянутый до предела, гудел, как
басовая струна.
Вдруг над рекой пронесся далекий хриплый гудок. Это ревел самосвал.
Какой-то глупый, наверное, молодой шофер вызывал паром, не понимая, что
через такую воду паром не подадут.
Маша насторожилась.
Рев повторился, гулкий, страшный в тумане, будто прилетевший из