"И.Грекова. Кафедра" - читать интересную книгу автора

например, знаю одного хорошего математика, который вдруг свихнулся и занялся
иглоукалыванием; возможно, это прекрасная вещь, по пусть ею занимаются
врачи, а математики -- своими делами. На наш век их хватит.
-- Могу только солидаризоваться, -- одобрил Кравцов. Радий поблагодарил
его поклоном и сел. Нина Асташова сверкнула на него гневным взглядом. Встал
Паша Рубакин и глухим, подпольным голосом заговорил:
-- По поводу последнего выступления я вспомнил один анекдот. Можно, я
его расскажу?
-- Только в пределах регламента, две-три минуты, -- сказал Кравцов,
взглянув на часы.
-- Не беспокойтесь, я мигом. Этот анекдот немецкий, но я буду
переводить. Приходит домой муж и застает приятеля со своей женой, а она
очень некрасива. Муж говорит приятелю: "Ich muss, aber du?" (я должен, но
ты?). У меня все. Уложился я в регламент?
-- Уложились, -- с неудовольствием сказал Кравцов, -- но анекдот ваш
никакого отношения к делу не имеет. Прошу остальных товарищей беречь свое и
чужое время и не уклоняться от темы. Кто еще хочет высказаться?
Он зевнул.
Преподаватели вставали один за другим, отчитывались за итоги сессии.
Те, у кого процент двоек был выше среднего, нервничали, ссылались на
объективные причины (чаще всего упоминалась картошка). Исключение составил
все тот же Паша Рубакин: он заявил, что единственная причина плохой
успеваемости в его группе -- низкое качество преподавания.
-- Разве я преподаватель? Такой человек, как я, только по недоразумению
может работать в вузе. У меня развитие лягушки. Даже ниже -- лягушачьего
эмбриона. Обещаю к следующей сессии подтянуться и повысить свое развитие
хотя бы до уровня курицы.
К парадоксам Рубакина все уже привыкли и внимания на них до обидного не
обратили. Один Кравцов сказал:
-- Вашу самокритичность можно только приветствовать. Но какой пример вы
подаете студентам своим внешним видом? Мы боремся с длинными волосами...
Тут отворилась дверь и вошла высокая, белокурая, баскетбольного роста
девушка в замшевой юбочке до середины бедра. Робко остановилась, держась за
дверную ручку. Ноги у нее были такие длинные, статные, туго обтянутые, что
вся мужская часть кафедры (кроме Энэна, который спал) не без удовольствия
уперлась в них глазами.
-- Что вам нужно, девушка? -- опоминаясь, спросил Кравцов.
-- Матлогику сдать.
-- А в сессию почему не сдали?
-- Двойку получила...
-- Вот перед нами, -- сказал Кравцов, картинно протянув руку, -- одна
из тех двоек, о которых сегодня шел разговор. Причем типичная. Вот что,
девушка. У нас идет заседание кафедры. Если б не такие, как вы, оно бы
кончилось много раньше. Подождите-ка в коридоре, пока мы кончим.
Девушка вышла.
-- "Матлогика", -- иронически повторил Терновский (он был на кафедре
главным ревнителем чистоты языка). -- Некогда сказать "математическая
логика". Матлогика, мат-статистика, матанализ -- сплошной мат...
-- Веяние времени. Они и бездельничая торопятся, -- сказал Спивак.
Элла, которая сама говорила "матлогика", обиделась: