"И.Грекова. Под фонарем (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

Ох, дети. Вечно они что-то портят и пачкают. Хорошие дети, золотые
дети, но - что греха таить! - какие-то разболтанные. Даже Катя. Милая
тоненькая Катя. Колосок на длинной соломинке.


Самое характерное в Кате была ее напряженная совесть. Словно она не
жила, а только спрашивала себя и других: так ли я живу? Правильно ли
делаю? И так - с раннего детства. Смешная девочка, с тонкими белесыми
косичками, с неулыбающимися укоризненными глазами строгого серого цвета,
она стояла перед взрослыми как живой вопрос - вопрос и требование. Укор. А
сама неумелая, неряха - все у нее валилось из рук. Даже чулки заштопать
себе не умела. Не удалось как-то ее приучить. Ведь на то, чтобы приучить,
нужно время, ох, как много, куда больше, чем на то, чтобы сделать самой.
Татьяна Васильевна мало бывала дома, а Катя без нее все читала, читала как
одержимая. Оторвать ее от книги было трудно, как разбудить пьяного. Трудно
и жалко, когда она поднимала глаза и с выражением напряженного страдания
пыталась понять: чего же, наконец, здесь от нее хотят?
Вытянулась Катя, а все такая же. Тоненькая, но не грациозная, скорей
неуклюжая. На ногах детские туфли без каблуков. Никаких хитростей. Волосы,
тонкие и светлые, причесаны гладко-гладко, оттянуты назад над голубыми
висками. А глаза по-прежнему спрашивают каждого: так ли живешь, верно ли
живешь? Сама решила пойти на медицинский, хирургом стать, а теперь
мучается, сомневается в себе... Иногда придет домой как мертвая, уставится
в пространство, и, кажется, слышно, как думает: я бездарна.
Никогда у нее не было мальчиков, только в прошлом году завелся было
один, походил и перестал. Хороший мальчик, простой, веселый. Быть бы им
вместе - по-простому, по-веселому. А вот не выходит - это же Катя. У нее
каждый шаг с трагедией. Танцевать не умеет, вернее, стесняется. Когда
ребята собираются, поют - Катя молчит, смотрит большими глазами, а тем
становится неловко, словно они что-то дурное делают. Спросят ее: почему не
поешь? Скажет: голоса нет. Неверно. Татьяна Васильевна слышала однажды,
как Катя мыла окна и пела, думая, что никого нет дома. Голос был тоненький
и робкий, но чистый, как стеклышко...
...Бедная моя Катя. Трудно тебе. По себе знаю. Две неумехи...
Мальчики - Толя и Воля - те не такие. Татьяна Васильевна невольно
улыбнулась, когда эти двое возникли перед ней - вдвоем, как всегда.
Близнецы росли вместе, в школе сидели за одной партой, теперь в
институте... И вечно они дрались и ссорились. Когда были маленькие, драка
у них шла бесперебойно, как будто дома все время работал какой-то
моторчик. Татьяна Васильевна, придя домой, первым делом слушала: все ли в
порядке, как моторчик, работает ли? Если все было тихо, это всегда
означало плохое: то ли кто-нибудь из мальчиков заболел, то ли они вместе
замышляют какую-нибудь из ряда вон выходящую пакость. У них с ранних лет
была склонность к технике, и пакости всегда были с индустриальным уклоном,
например, разобрать стенные часы для пополнения "конструктора" или
соорудить привод к мясорубке из дамского велосипеда... Внешне они совсем
были не похожи, не верилось, что близнецы. Воля - смуглый толстунчик со
сверкающими черными глазами, из которых один косил немного. Толя -
бледный, серо-белокурый, с задумчивой улыбкой, от которой на левой щеке
делалась одна глубокая ямочка. В свое время папа говорил, что, верно, Толя