"И.Грекова. В вагоне (Авт.сб. "На испытаниях")" - читать интересную книгу автора

вышла в коридор. Там стояла порядочная очередь к единственному туалету
(второй был, как водится, наглухо закрыт в интересах обслуживающего
персонала). В очереди увидела Доната.
- Кто последний? - спросила я.
Донат вскинул на меня большие бежевые глаза и ответил:
- Я последний.
Я встала к окну. Прислонясь к раме, держась за металлический пруток с
совершенно ненужными, но традиционными занавесочками (все равно пассажиры
откидывают их, чтобы глядеть в окно), я видела сверху очень независимый,
прямой вихор на макушке Доната.
Я смотрела в окно. Мимо бежали пестрые подмосковные рощи в последних
клочьях золотой осени. Шли, одна за другой, кирпично-казенные постройки
полосы отчуждения, шли колодцы, сараи, заборы, ограды. Рядом со мной стоял
мальчик, мне страх как хотелось с ним поговорить, понять, для чего он
упорно писал "Долина ужаса". Но между нами был забор, ограда, нет - целая
полоса отчуждения...
- Ты с папой едешь? - спросила я.
- Да.
- А мама твоя где?
- Умерла.
- Давно?
- Четыре года.
- Ты в Ленинграде живешь или в Москве?
- В Москве.
- Учишься в школе?
- Да.
- В каком классе?
- В пятом.
- Хорошо учишься?
- Ничего.
Обычный набор вопросов, с которыми взрослый обращается к ребенку, желая
войти в общение. Тут общения не получалось. Его короткие ответы
отпугивали, в них явственно звучало: "Не приставай". "Не бойся меня, не
дичись, пойми, что я люблю тебя, хочу тебе добра", - мысленно говорила я.
Хохол торчал все так же упрямо. Бежевый глаз, сбоку почти янтарный,
прилежно отслеживал бегущие за окном предметы; светлые ресницы на бледной,
почти бесцветной, щеке казались нематериальными. Как до него добраться,
заглянуть в "Долину ужаса"? И вдруг, сама для себя неожиданно, я задала
совсем новый вопрос:
- А ты знаешь, что такое электроэнцефалограмма?
Он помотал головой: "Нет, не знаю". И тут я ему рассказала все. И про
наши эксперименты, ставшие для меня за последние годы главным смыслом
жизни; про попытки разгадывать взрывы эмоций по ЭЭГ; про открывающиеся
перспективы, если это удастся. И про свой доклад на конференции, и про
Фонарина с его грязной тряпкой, и про то, как меня дружно высмеяли... Я не
упрощала свою речь, не адаптировала, не применялась к его уровню развития.
Я просто рассказывала все как было. И как я крикнула на весь зал:
"Подлец!"
Он слушал - сперва недоверчиво, настороженно, но постепенно все с
большим интересом, с волнением. Было прямо видно, как интерес заливал