"Юрий Греков. На кругах времен " - читать интересную книгу автора

Степанович преподавал латынь в нашей городской гимназии, носившей пышное
название "Мужская классическая имени императора Александра Третьего". В
восемнадцатом году городок наш, как и весь край, был оккупирован. Гимназия
была переименована в лицей имени Карла Второго, а Дмитрию Степановичу было
предложено вместо "Цицерон" говорить "Чи-черон". Спорить было трудно и
бесполезно. И после крупного разговора с самим попечителем лицея господином
Попеску Дмитрий Степанович собрал вещи, попрощался с квартирной хозяйкой и
отправился на вокзал. А дальше - потекли годы, тасуя города. В лучшие
времена - репетиторство, уроки русского и латыни. В худшие - носильщик,
грузчик. Не очень сытно, не очень тепло. Но так жилось многим. Потом война.
Жена - женился в Гренобле - погибла при облаве. Сын - в сорок четвертом,
"маки". Сам тоже немного воевал... После войны было трудно. В Париже
иностранцев не прописывали, только студентов. Пришлось снова поступить в
Сорбонну. Утром на лекции, вечером - с метлой - уборщик на рю Блаз.
Три факультета кончил - из-за прописки. Как говорится, нет худа без
добра... В пятьдесят пятом пришел утвердительный ответ на просьбу о
репатриации. Пожил сначала на родине под Киевом. Потом решил сюда. Городок
тихий, пенсия, книги.
Он покопался в ящике стола и вынул коробку. - В коробке лежали две
тонких книжечки и два креста на ленточках.
- Один его, один - мой... - сказал Дмитрий Степанович.
Это были ордена "Крест франтирера". В одной книжечке стояло имя "Анри
Колосов", в другой - "Дмитрий Колосов".
Вот такая история. Конечно, это только канва, за десять минут больше не
расскажешь. Жизни практически любого человека хватит на большую и интересную
книжку. Но я не стану рассказывать обо всем, что услышал от Дмитрия
Степановича позже. И вообще, я, может быть, не стал бы о нем рассказывать
вовсе, если бы не одно обстоятельство. Не встреть я его, не познакомься с
ним близко, возможно, никто и не узнал бы о том, что случилось, не возникла
бы цепочка он - я - Ленька. И крик о помощи заглох бы где-то в глубине
веков. Но этого не случилось.
Однажды, уже в конце рабочего дня, меня позвали к телефону. Я сразу
узнал голос Дмитрия Степановича.
- Я просил бы вас зайти вечером ко мне, - попросил он.
- Конечно, приду, - ответил я. - Что-нибудь случилось?
- Нет, просто мне нужно с вами поговорить... В восемь часов я шагал к
дому Дмитрия Степановича. Со стороны лимана стал подниматься неясный
рокот-даже в центре города, если прислушаться, можно его услышать. Это
лягушки в лиманских камышах начинают вечерний концерт. Тени стали длинными,
жара спала, на танцплощадке Клуба моряков запустили модную пластинку
"Кумбанчерро", где-то вдалеке загавкали собаки, - наступил вечер.
Дмитрий Степанович сидел в кресле, тяжело опершись на подлокотники.
Лицо его казалось сильно постаревшим, если можно так сказать о лице
восьмидесятилетнего человека.
Сейчас я пытаюсь вспомнить некоторые подробности этого разговора и не
могу. Почему-то кажется, что начался он с каких-то малозначительных слов - о
здоровье, о погоде. Но суть нашего разговора я помню до малейших
подробностей. Вот то дело, о котором он хотел поговорить.
-Я много рассказывал вам о себе. Но почему-то я все время избегал одной
мысли, одной мечты - пусть не покажется вам это слово высокопарным, -