"Б.Д.Греков. Киевская Русь " - читать интересную книгу автора

либо полоть или две ногате, а в среду резану, в три же сыры; в пятницу тако
же. А хлеба, поскольку могут ясти, и пшена; а кур по две на день; кони 4
поставите и сути им на рот (овса), колько могут зобати". Дальше еще имеется
разъяснение относительно продуктов для вирника и его помощников: "борошна,
колько могут изъясти". Перед нами продовольственная обычная норма для
командируемого сборщика податей и штрафов. С другой стороны, и отклонения от
этой нормы обнаруживают то же первенствующее значение хлеба. Крайнее
ограничение в пище обычно в таких случаях изображается как переход на хлеб и
воду. Антоний Печерский "яды хлеб сухий, и того черес день, и воды в меру
вкушая".[52]
Никаких сомнений нет, что перед нами общество, производственная база
которого основана прежде всего на земледелии. Хлеб - основная пища людей,
как овес - лошадей, причем количество этих продуктов на едоков нормируется
исключительно аппетитом потребителя, что говорит об изобилии этих продуктов.
"Обилие" в наших старых письменных памятниках обозначает прежде всего
изобилие хлеба, продовольствия. "Бывши бо единою скудости в Ростовстей
области, востаста два волхва от Ярославля, глаголюща, яко ве свеве, кто
обилие держит".[53] Из дальнейшего видно, что под обилием-действительно
разумелся хлеб прежде всего. В духовной новгородца Климента XIII в. читаем:
"Даю за все то два села с обильем, и с лошадьми, и с бортью..."[54]
Летописец, вкладывая в уста послов, говоривших от имени славян Рюрику и его
братьям, фразу "земля наша велика и обильна", безусловно имел в виду
плодородие земли и распространенность в стране земледелия. В уже
цитированной выше "Правде" детей Ярослава середины XI в. мы имеем
изображение княжеского хозяйства, по крайней мере настолько полное, чтобы не
оставить в нас сомнения относительно земледельческой базы, на которой оно
покоится. За сообщаемыми "Правдой" деталями ясно проглядывает княжеский двор
в широком понимании слова, т. е. жилые и хозяйственные постройки, княжеские
слуги различных рангов и эксплуатируемое население - смерды, рядовичи, изгои
и закупы (последняя категория взята из "Пространной Правды", но у нас нет
никаких оснований думать, что она возникла лишь тогда, когда составлялась
эта "Правда") и обыкновенные рабы. Среди хозяйственных построек либо прямо
называются, либо с очевидностью подразумеваются - клеть, конюшня, коровий
двор, хлев, помещение для сена и дров. Называются следующие детали сельского
хозяйства: рогатый рабочий скот (волы) и лошади, скот молочный и мясной
("говядо"), овцы, свиньи, козы; из птиц - голуби, куры, утки, журавли,
лебеди. Имеются некоторые данные об организации сельского хозяйства:
сельский староста и ратайный староста, очевидно, наблюдатели за
земледельческими работами. Упоминаются поля, разграниченные межами.
Нарушение межи карается самым высоким штрафом - "А иже межу переорет... то
за обиду 12 гривне" (ст. 33). Предполагается, что кто-то заинтересован в
расширении своей пашни за счет соседа, под которым в данном случае
разумеется князь. Кто же мог прежде всего покуситься на чужую межу, как не
земледелец-смерд, уже ставший нуждаться в земле и уже успевший почувствовать
стеснение в еще недавнем праве ее свободного использования? О росте
княжеского, боярского, церковного землевладения я буду говорить ниже.[55]
Классическое изображение смерда-земледельца в речи Владимира Мономаха
на Долобском съезде (1103 г.) нам хорошо известно. Здесь смерд изображается
в качестве мелкого непосредственного производителя, владеющего орудиями
сельскохозяйственного производства, усадьбой, инвентарем живым и мертвым и