"Р.Грейвз. Жена господина Мильтона " - читать интересную книгу автора

тайком, когда мы шли вам навстречу?..
Я огрела Зару по голове злосчастным дневником, и она грохнулась на пол.
Подобрав юбки я выбежала из комнаты, чтобы новая ссора не омрачила моей
радости: я чувствовала, что меня обуревают лучезарные фантазии.
Постучала в дверь кабинета отца, где он занимался счетами. Отец работал
при свете свечи: небо потемнело от снежных облаков. Он открыл дверь, и я
показала ему подарок крестной, который очень ему понравился. Мы поговорили с
ним, и, осмелев, я попросила перья, чернильницу и песочницу, но он отказал
мне в моей просьбе. Тогда я напомнила ему, что сегодня день моего рождения и
что он должен быть добрым в канун Крещения. Еще я предложила ему что-нибудь
написать на титульном листе. Я прекрасно понимала, что отцу очень хотелось
это сделать. Сказать правду, я страшилась первой нарушать белизну чистых
страниц, к тому же я безумно любила моего бедного отца, и мне было приятно,
что он сам напишет мне несколько слов. После этого отец дал мне все, о чем я
его просила.
Когда он спросил, что я стану писать в дневнике, я слукавила, сказала,
что братец Вильям просил меня придумать для них разные истории о старых и
добрых днях Робин Гуда и сэра Ланселота с Озера, чтобы я им читала эти
истории, сидя у огня, каждую субботу по вечерам перед ужином. Услышав это,
отец внимательно посмотрел на меня, вздохнул и сказал, как бы предсказывая
мою судьбу:
- Мари, дорогая моя, мне следует кое-что тебе сказать. Старые, добрые
времена - сейчас. Напиши об этом, если хочешь, и пусть эти записи станут
тебе утешением во время грядущих печальных событий. Боюсь, что скоро
настанут тяжелые времена, многое в жизни короля меняется.
Отец взял перо, заострил его перочинным ножом. Затем отодвинул свечи в
сторону, чтобы удобнее было писать и рисовать. Он аккуратно начертил ромб на
титульном листе дневника, в ромбе нарисовал герб Пауэллов, состоящий из
серебряного шеврона на черном поле и двух окровавленных наконечников копий
сверху и снизу: "кровавые слезы" - так герольды называют эти капли на
наконечниках. Отцу понадобилась алая краска, и он нарисовал капли
собственной кровью из большого пальца, который он наколол ножом, чтобы
продемонстрировать свою любовь ко мне. Потом он на верхнем конце ромба
красиво написал М и П, а внизу - дату и в конце страницы красивым почерком
приписал:
"Что за прекрасное было время! - сказал Ричард Пауэлл".
Затем отец поцеловал меня и отпустил, потому что уже четыре раза
пытался подсчитать одну и ту же сумму и каждый раз ошибался.
Так у меня появился дневник, и я стала записывать в него происшествия
своей юной жизни в Форест-Хилл, и сейчас мне кажется, что это были
действительно прекрасные старые времена, и они больше никогда уже не
повторятся. Это был последний год мира в Англии, потом грянуло время
кровавых распрей, бросившее нас, Пауэллов, подобно тысячам других
легковерных и обеспеченных семей, в черную дыру горя и нищеты.
В тот день после ужина, на котором присутствовали одиннадцать гостей и
шестнадцать членов нашего семейства, началось обычное веселье кануна
Крещения. К нам в каретах и повозках пожаловали почтенные соседи со всей
округи. Некоторые приехали издалека с берегов Темзы. На Крещение у нас
всегда было очень весело, ведь к этому празднику присоединялся еще и мой
день рождения. К нам приезжали гости в масках и удивительно красивых