"Грэм Грин. Суть дела" - читать интересную книгу автора

- В таких делах бывают упущения. Теряют списки. Может, на этом все дело
и кончится.
- Я буду молиться, - сказал капитан без всякой надежды.
- Что ж, и это неплохо.
- Вы англичанин. Вы в молитвы не верите.
- Я такой же католик, как вы.
Капитан быстро поднял к нему одутловатое лицо.
- Католик? - В его голосе звучала надежда. И тут он начал просить о
пощаде. Он почувствовал себя человеком, встретившим в чужих краях земляка.
Он стал быстро рассказывать о своей дочери в Лейпциге, вытащил потертый
бумажник и пожелтевший снимок толстой молодой португалки, такой же
непривлекательной, как и он сам. В маленькой ванной стояла удушливая жара,
а капитан все твердил: - Я знаю, вы меня поймете. - Он вдруг увидел, что
их роднит: гипсовые статуи с мечом в кровоточащем сердце; шепот за
занавеской в исповедальне; священные облачения и кровь Христова, темные
притворы, затейливые обряды, а где-то за всем этим любовь к богу.
- А в Лиссабоне, - продолжал он, - меня будет встречать та; она отвезет
меня домой, спрячет брюки, чтобы я не мог без нее выйти; что ни день
пойдут попойки и ссоры до самой ночи, пока не ляжешь в постель. Вы меня
поймете. Я не могу писать дочке из Лиссабона. Она меня так любит и так
меня ждет, - он примостился поудобнее и продолжал: - В ее любви такая
чистота! - И заплакал. Роднило их и покаяние и томление духа.
Это придало капитану смелости, и он решил испытать другое средство.
- Я человек бедный, но кое-что у меня найдется... - Он бы никогда не
решился предложить взятку англичанину: это было данью уважения к их общей
религии.
- Я очень сожалею... - сказал Скоби.
- У меня есть английские фунты. Я вам дам двадцать английских фунтов...
пятьдесят. - Он взмолился. - Сто... это все, что я скопил.
- Невозможно, - сказал Скоби. Он поспешно сунул письма в карман и
вышел. У двери каюты он обернулся и в последний раз взглянул на капитана:
тот бился головой о бачок, и в жирных складках его лица скапливались
слезы. Спускаясь в кают-компанию, где его ждал Дрюс, Скоби чувствовал на
душе страшную тяжесть. Проклятая война, как я ее ненавижу! - подумал он,
невольно повторяя слова капитана.


Письмо капитана дочке да маленькая пачка писем, найденных в кубриках, -
вот и все, что нашли пятнадцать человек после восьмичасового обыска. Так
обычно и бывало. Скоби вернулся в полицию, заглянул к начальнику, но
кабинет был пуст, и он пошел к себе, сел под связкой висевших на гвозде
наручников и стал писать рапорт.

"Нами произведен тщательный осмотр кают и багажа пассажиров,
поименованных в ваших телеграммах... но он не дал никаких результатов".

Письмо к дочке в Лейпциг лежало на столе. За окном уже стемнело. Снизу,
из-под двери, ползла вонь из камер; в соседней комнате Фрезер мурлыкал
песенку, которую он пел каждый вечер, с тех пор как вернулся из отпуска: