"Евген Гребiнка. Чайковский (Укр.)" - читать интересную книгу автора

усам старика блестящая слеза, но старик сейчас же спешил сказать "Экие
овода! Хватил за ухо, словно собака, даже слезы покатились".
Перед церьковью Покрова Алексей и Марина упали ниц, молясь со слезами,
потом встали, отерли слезы и бодро, смело подошли к подмосткам, на которых
стоял страшный татарин, с топором в руках, в красной рубахе.
- Христианские души! - замечали в толпе.
- Характерные души! - говорили другие. Площадь была битком набита
народом; некуда было яблоку упасть, как говорил Никита. Против подмосток,
где был палач-татарин, стоял на возвышении кошевой, окруженный старшими; в
толпе народа, у самых подмосток, был Никита Глядя на Никиту, можно было
подумать, что он для бодрости в таком печальном случае спозаранку был
пьян. Он стоял как-то странно, переминаясь с ноги на ногу, точно школьник,
поставленный человеколюбивым педагогом на горох на колени; его глаза
страшно сверкали и хлопали, он по временам, наклоняясь к своему товарищу,
закутанному в кобеняк (плащ с капюшоном), таинственно шептался, громко
кашлял и самодовольно опускал руки в бесконечные карманы своих широких
шаровар.
Осужденные, подошед к подмосткам, низко поклонились кошевому и всему
народу. Перед ними была маленькая площадка. В это время Никита значительно
посмотрел на своего товарища, закутанного в кобеняк, мигнул ему усом и
наконец толкнул локтем под бок; товарищ стоял, как статуя.
- Вот, братцы... - начал было Никита, но вдруг замолк: его молчаливый
товарищ ровным шагом выступил на площадку, поклонился народу, снял шапку и
спустил с плеч кобеняк. Народ с ужасом подался в стороны: на площадке
стояла женщина.
- Урожай на баб в это лето! - заметил кто-то в толпе.
Бледная, дрожащая стояла эта женщина, распустив по плечам длинные
каштановые косы, тихо повела глазами над площадью и остановилась на
Алексее. Вмиг щеки ее вспыхнули, глаза заблистали, руки вытянулись, и
твердым голосом сказала она "Волею или неволею я возьму у смерти
Алексея-поповича; пускай на меня падут грехи его, я отвечу за них богу.
Алексей! Обними меня, жену твою".
- Ай да Татьяна! - сказал в толпе молодой казак И все утихло.
В какой-то торжественной красоте стояла перед Алексеем Татьяна, сознав
в душе всю цену своей заслуги перед любимым человеком, ее глаза блестели,
щеки горели, полная, круглая грудь высоко подымалась.
Алексей молчал, толпа притаила дыхание.
- Хочешь ли ты, вместо плахи, обручиться со мною? - спросила Татьяна;
но уже голос ее дрожал, прежняя бледность быстро сгоняла с лица румянец.
Алексей поглядел на Татьяну, подал Марине руку - и твердо взошел на
подмостки. Никита плюнул и махнул обеими руками; Татьяна, шатаясь, упала
на землю.
- Молодец! Отказался! - раздавалось в толпе. - Характерно, черт возьми!
И поганая Татьяна хотела его взять мужем! Хотела извести добрую душу! Вон
ее, скверную бабу! Гоните ее палками, коли не хочет прогуляться между
небом и землею...
И с насмашками и толчками толпа передавала с рук на руки Татьяну. На
площади поднялся шум и говор. Уж не видно стало Татьяны, а толпа все еще
волновалась и только замолкла, когда кошевой взмахнул булавою.
- Тише! - раздалось в толпе. - Кошевой просит слова