"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

уж давно, друзья, родные и знакомые называли "идиот Клавдий", или "этот
Клавдий", или "Клавдий-заика", или "Клав-Клав-Клавдий", или в лучшем
случае "бедный дядя Клавдий", намерен написать историю своей не совсем
обычной жизни, начиная с раннего детства, год за годом, пока не достигну
того рокового момента, изменившего мою судьбу, когда восемь лет назад, в
пятьдесят один год, я попал в - если можно так сказать - золотые сети, из
которых до сих пор не могу выпутаться.
Это будет отнюдь не первая моя книга: по правде говоря, литература, а в
особенности история - еще в юности я изучал этот предмет под руководством
лучших историков Рима, - были, до того как наступила вышеупомянутая
перемена, моей единственной профессией, единственным моим интересом в
течение тридцати пяти лет. Поэтому читатели не должны удивляться тому, что
я пишу как профессионал; книгу эту сочинил действительно я, Клавдий, а не
мой секретарь и не официальный летописец, один из тех, кому общественные
деятели имеют привычку вверять свои воспоминания в надежде, что изящная
форма восполнит убожество содержания, а лесть смягчит пороки. Клянусь
всеми богами, у меня был лишь один секретарь - я сам, и сам я был своим
летописцем: я пишу своей собственной рукой, и чего, спрашивается. я
собьюсь у себя самого, если стану льстить сам себе? Могу добавить, что это
даже не первая история моей жизни. написанная мной. Я уже написал восемь
томов на эту тему в дар городскому архиву. Прескучная книга, которую я не
ставлю ни в грош, но что было делать - положение обязывает. Честно говоря,
я был в то время - два года назад - крайне занят другими делами. Первые
четыре тома я продиктовал своему секретарю-греку и велел ему ничего не
трогать (разве что сделать фразу гармоничней или убрать противоречия и
повторы). Но должен признаться, что вторая половина этой работы и
несколько глав из первой были состряпаны этим самым секретарем, Полибием
(которого еще мальчиком-рабом я так назвал в честь знаменитого историка),
на основе данного ему мной материала. Он настолько точно скопировал мой
слог, что никто бы не догадался, что там мое, что - его.
Повторяю, это прескучная книга. Я не мог позволить себе критиковать
императора Августа, моего двоюродного деда по материнской линии, или его
третью, и последнюю, жену Ливию Августу, мою бабку, потому что оба они
были официально обожествлены, а я был связан с их культами в качестве
жреца, и хотя мне ничего не стоило подвергнуть очень резкой критике
недостойных преемников Августа на императорском троне, я воздержался от
этого из соображений приличия. Было бы несправедливо оправдывать Ливию, да
и самого Августа, который доверял и подчинялся этой удивительной и - не
буду скрывать - чудовищной женщине, и рассказывать правду о двух других
императорах, не находящихся под защитой нашего страха и благоговения перед
богами.
Я сознательно сделал эту книгу скучной, запечатлев в ней лишь такие
бесспорные факты, как, например, то, что такой-то женился на такой-то,
дочери такого-то, который может похвалиться таким-то количеством почестей
и наград, но не упоминал при этом политическую подоплеку этого союза или
закулисные сделки между семействами. Или писал, что такой-то внезапно
умер, поев африканских фиг, не обмолвясь и словом о яде или о том, кому
эта смерть пошла на пользу, если только факты не были подтверждены
решением уголовного суда. Я не лгал в этой книге, но и не говорил правды в
том смысле, в каком намерен говорить здесь. Когда я на днях пошел на