"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

лет до возникновения Рима? А какие только чудовищные предзнаменования не
возникали, когда произошло это роковое вмешательство в историю! Разве не
доносился из туч лязг оружия, не шел кровавый дождь? Разве на главной
улице Александрии не возникла вдруг гигантская змея, издавая
неправдоподобно громкое шипение? Разве не явились людям призраки мертвых
фараонов? Разве не хмурились их изваяния? Разве Апис, священный бык
Мемфиса, не разразился слезами, жалобно мыча?.. Так моя бабка рассуждала
сама с собой.
Большинство женщин вообще не честолюбивы, те немногие, кто честолюбив, не
переходят границ дозволенного. Но Ливия была единственной в своем роде: ее
честолюбие вообще не знало границ, и при этом она оставалась абсолютно
хладнокровной и уравновешенной, делая шаги, за которые любую другую
женщину сочли бы безумной. Даже я, имевший такую прекрасную возможность
наблюдать за ней, лишь постепенно стал догадываться, и то в общих чертах,
каковы ее настоящие планы. При всем том, когда это наконец полностью
обнаружилось, я был потрясен. Но, пожалуй, все же лучше перечислить
поступки Ливии в исторической последовательности, не задерживаясь подробно
на ее скрытых мотивах.
По ее совету Август убедил сенат создать два новых божества, а именно:
богиню Рому, олицетворяющую женскую душу римской империи, и полубога Юлия,
воинственного героя, обожествленного Юлия Цезаря (то, что Юлий при жизни
не отказался от божественных почестей, предложенных ему на востоке, было
одной из причин его убийства). Август знал цену религиозным узам,
связывающим провинцию с Римом, узам куда более крепким, чем страх или
благодарность. Нередко случалось, что, прожив много лет в Египте или в
Малой Азии, даже урожденные римляне начинали поклоняться местным богам и
забывали своих собственных, становясь тем самым чужестранцами во всем,
кроме имени. С другой стороны, Рим ввез к себе столько религий из
завоеванных стран, предоставляя - и не только ради удобства приезжающих в
Рим гостей - пришлым богам, таким, как Изида и Кибела, великолепные храмы
в самом городе, что было вполне резонно и справедливо в обмен внедрить в
чужих городах своих богов. Рома и Юлий должны были служить кумирами для
тех жителей провинций, которые были римскими гражданами и не хотели
забывать о своем национальном наследии.
Следующим шагом Ливии было организовать приезд делегаций от тех жителей
провинций, которым не посчастливилось получить в Риме полное право
гражданства, с просьбой дать им какого-нибудь римского бога, которому они
могли бы смиренно и преданно поклоняться. По совету Ливии Август полушутя
сказал сенату, что, хотя этим беднягам, само собой, невозможно разрешить
поклоняться таким божествам, как Рома и Юлий, нельзя их оставлять совсем
без бога, пусть самого скромного. На это Меценат, один из приближенных
Августа, с которым тот в свое время обсуждал целесообразность принятия
имени Ромул, сказал: "Давайте дадим им бога, который хорошо приглядит за
ними. Давайте дадим им самого Августа". Август несколько смутился, но
признал, что предложение Мецената разумно. Почему бы не обратить на пользу
Риму укоренившийся у восточных народов обычай воздавать божественные
почести своим правителям? А поскольку поклоняться всему сенату вряд ли
возможно - не помещать же шестьсот статуй в каждом из их храмов, -
единственным выходом для них было поклоняться тому, кто проводит в жизнь
решения сената, первому среди равных, которым случайно оказался он сам. И