"Роберт Грэйвс. Я, Клавдий (Роман, #1) [И]" - читать интересную книгу автора

не ты. Я поклялась, что не рожу больше ребенка трусу, и намерена сдержать
эту клятву.
Дед, что бы он ни почувствовал при этом признании, сказал только:
- Позови ко мне участника прелюбодеяния, и мы обсудим с ним все это без
свидетелей.
На самом деле отцом ребенка был он сам, но дед этого не знал, и когда
бабка заявила, что ребенок зачат другим, он принял ее слова на веру. Дед с
удивлением узнал, что обманул его не кто иной, как его мнимый, как
оказалось, друг - Август, но пришел к заключению, что Ливия соблазнила его
и он не устоял против ее красоты, а возможно, Август все еще имел на него
зуб за некогда выдвинутое в сенате неудачное предложение наградить убийц
Юлия Цезаря. Как бы то ни было, он ни в чем не упрекнул Августа и лишь
сказал: "Если ты любишь эту женщину и женишься на ней как благородный
человек, возьми ее, но пусть будут соблюдены приличия". Август обещал, что
немедленно женится на Ливии и никогда не бросит ее, если она будет ему
верна, поклявшись в том самыми страшными клятвами. И дед дал ей развод.
Мне говорили, что он смотрел на ее связь с Августом как на наказание,
ниспосланное ему богами за то, что однажды в Сицилии он по наущению бабки
вооружил и поднял рабов против римских граждан, к тому же Ливия была из
его собственного рода Клавдиев, и по этим двум причинам ему не хотелось
публично ее позорить. Так что участвовал он в брачной церемонии через
несколько недель после того и вручал Ливию ее будущему мужу, как сделал бы
это отец, и пел со всеми свадебный гимн вовсе не из страха перед Августом.
Когда я думаю о том, что дед нежно любил бабку и рисковал из-за своего
великодушия быть обвиненным в трусости и сводничестве, я преисполняюсь
восхищением перед его поступком.
Но Ливия не испытывала к нему благодарности, напротив, она пришла в ярость
- ей показалось оскорбительным, что дед отнесся ко всему этому так
спокойно и безропотно уступил ее, словно она ничего собой не представляла.
И когда, спустя три месяца, Ливия родила ребенка, моего отца, она сильно
разгневалась на сестру Августа Октавию, жену Марка Антония, - вторые мои
дед и бабка, -за ее эпиграмму, где говорилось, что родителям везет, когда
у них родятся дети через три месяца после зачатия - до сих пор так быстро
вынашивали плод только кошки и суки. Не знаю, действительно ли Октавия
сочинила стишок, но если и так, Ливия заставила ее дорого за это
заплатить. Я все же думаю, что автором эпиграммы была не она, ведь Октавия
и сама вышла за Марка Антония в то время, когда была беременна от своего
умершего мужа, а, как говорит пословица, свояк свояка видит издалека.
Однако Марк и Октавия вступили в брак из политических соображений, и их
союз был узаконен специальным указом сената, - здесь не было страсти с
одной стороны и личного честолюбия с другой. Если спросят, как получилось,
что коллегия понтификов согласилась признать законность брака Августа и
Ливии, ответ прост: мой дед и Август оба были понтификами, а великим
понтификом был Лепид, который все делал по указке Августа.
Как только отца отняли от груди, Август отослал его в дом деда, где его
воспитывали вместе с дядей Тиберием, который был старше отца на четыре
года. Когда дети подросли и стали что-то понимать, дед взял их воспитание
в свои руки, а не отдаст их наставнику, как было принято в те времена. Он
упорно внедрял в них ненависть к тирании и преданность старинным идеалам
справедливости, свободы и добродетели. Бабка Ливия никак не могла