"Джулия Грайс. Изумрудное пламя " - читать интересную книгу автора

надеяться, что с лодкой ничего не случится. Ведь если паренек погибнет, тетя
Анна так и не узнает, что со мной".
Несколько других эмигрантов тоже передали лодочникам письма. Труди
вложила стопку писем в руки одного из мужчин, похотливо глядя ему в глаза.
Оррин и Маргарет не послали ни одного. Ни одного письма не передали Зик Йорк
и Билл Колфакс.
"Неужели пастору некому написать?" - удивилась Эмери, но, видимо, так
оно и было. Вот и Уайт Тетчер тоже сказал:
- Самому странно, сколько городов и поселков я прошел, продавая свои
лекарства, и ни пылинки из тех мест ко мне не пристало.
За последние несколько дней пути Эмеральда успела больше узнать о Мэйсе
Бриджмене. Однажды они остановились на ночевку довольно поздно, и темнота
опустилась на лагерь, едва Эмери успела развести костер и нарезать мясо для
ужина. Мэйс, который столовался у всех повозок по очереди на правах
проводника, на этот раз ужинал с Уайлсами. После еды он растянулся возле
костра, занимая Эмери разговорами, пока та мыла посуду.
- Что заставило такую девушку, как ты, пуститься в этот длинный и
опасный путь? - спросил он. - Ты могла бы остаться дома, выйти замуж и
нарожать кучу симпатичных ребятишек.
Она покраснела и опустила глаза на тарелки, чтобы не встретиться с ним
взглядом.
- Я... Я вынуждена была уехать с плантации после того, как умер мой
дядя и у меня... начались конфликты с двоюродным братом.
Мэйс понимающе кивнул:
- Я подозреваю, что большинство мужчин, которые едут с нами, что-то
скрывают из своего прошлого, да и женщины тоже, по крайней мере две из них.
Эмеральда вспыхнула:
- Возможно... А что скрываете вы, Мэйс? Разве вы не один из нас?
Мэйс ухмыльнулся и начал рассказывать ей историю своей жизни.
- Мой отец был учителем в поместье со странным названием Королевский
Приход. - Мэйс грустно улыбнулся. - В семье хозяина было семеро сыновей. Они
были настолько добры, что позволяли мне присутствовать на их уроках. Мы
изучали латынь, греческий, математику, все предметы, которые нужны для
поступления в Гарвард. Но я еще дополнительно занимался рисованием и
живописью и посвящал этому все свободное время.
- Как же вы попали сюда, - удивленно спросила Эмери, - в эту глушь?
Он грустно улыбнулся:
- Настал час, когда у нас с отцом возникли разногласия. Мы поссорились,
и довольно крепко. Отец был человеком решительным, а я, как мне кажется,
упрямым мальчишкой. Он считал, что я делаю глупость, целиком посвящая себя
рисованию. Мне легко давалась учеба, и он возлагал на меня большие надежды.
Но я мечтал об одном: уехать в Париж учиться живописи, хотя и понимал, что
мне это недоступно. Лучшее, на что я мог рассчитывать, это стать управляющим
одного из поместий или, как отец, учителем, но в один прекрасный день все
изменилось. Однажды, это было в 1831 году, на обед в поместье приехал гость,
и мы познакомились. У него были грустные глаза, длинный нос и длинные
светлые волосы. Звали его Джон Джеймс Аудибон. Он был ученым-натуралистом и
выдающимся художником. Он рисовал птиц и маленьких животных в привычном для
них окружении. Это были не наброски, Эмеральда, а настоящие картины, вполне
законченные: птицы среди листвы и веток с ягодами. Он снискал себе славу в