"Патриция Грассо. Гарем " - читать интересную книгу автора

выскочил на волю из шатра. Им овладела мысль, что где-то он оступился, повел
себя неправильно и исправлять ошибку уже поздно. Он громко, слишком
громко, - а так не принято отдавать приказы в Оттоманской империи, -
подозвал к себе доверенного Абдуллу и распорядился:
- Выставь охрану у шатра! Пусть никто не посмеет ни войти, ни выйти!
Умудренный прожитыми годами слуга почтительно склонил голову, но при
этом позволил себе оскалиться в ухмылке.
- Я лягу костьми, если потребуется, чтобы неверная крошка осталась
нетронутой к тому часу, когда сиятельный Халид-бек подготовится к новой
битве. Однако пройтись плеткой по ее спине было бы полезно.
Халид счел ниже своего достоинства обсуждать с Абдуллой, как ему
следует поступать с пленницей, хотя он уловил издевку в тоне слуги, и это
ему не понравилось. Но рубить голову из-за одной потаенной ухмылки, и
отправить на тот свет верного Абдуллу было бы опрометчиво. Халид предпочел
сделать вид, что ничего не заметил. Твердым шагом он направился к морю.
Ритмичные удары прибоя и шипение волн, растекающихся по прибрежной,
веками обточенной гальке, успокаивали Халида. А когда он поднял голову и
увидел тысячи и тысячи звезд, украшающих небосвод, и полумесяц молодой луны
на темно-голубом бархате ночного неба, чувство досады сменилось покоем.
Он вновь поверил в себя, в благородство и величие своих замыслов. И, ко
всему прочему, убедил себя в том, что сможет овладеть маленьким и очень
соблазнительным зеленоглазым сокровищем, не применяя угроз и насилия.
Молва о том, как он страшен, опережала его действия. Тысячи
предполагаемых жертв трепетали и готовы были заранее расстаться с жизнью,
лишь бы избежать очной встречи с ним. Но эта глупая крошка не имела
представления о его кровавых подвигах. Не стоит ли с нее начать новую главу
в своем жизнеописании, отказавшись от непременного насилия как способа
достижения цели?
Такие крамольные мысли приходили Халиду на ум, вызванные воспоминаниями
о неукротимой, взбалмошной глупышке, которая сейчас томится в его шатре.
Впрочем, она, наверное, уже спит крепким сном.
Он вдруг перенесся к думам о самом себе. Будучи постоянно на вторых
ролях, заслоняемый тенью старшего брата, Халид с детства пытался заслужить
хотя бы похвалу от матери, чье лукавство и стремление пробудить в нем
честолюбие не были для него тайной.
Едва оперившимся птенцом он добился назначения на пост командующего
личной гвардией своего деда-султана, и только ради того, чтобы о нем не
забывали в семье, а мать при встрече одаривала его улыбкой; приказывал своим
воинам вырезать целые селения, где жители не почитали аллаха, а если и
почитали, то, по мнению Халида, не столь ревностно, как требовалось, или не
по тем обрядам. "Никакого милосердия к неверным!" - взывал Халид, прозванный
Карающим Мечом Аллаха. А еще его называли Зверем и Султанским Псом, и он эти
клички заслужил.
Впоследствии Халид жалел, что из-за неразумных его слов, вызванных лишь
честолюбием, проливались реки крови. Он поклялся, что никогда в гневе не
поднимет руку на женщину или ребенка. Но было уже поздно. Слава о свирепом
Звере распространялась по Оттоманской империи. Никто бы не поверил, что он
способен кого-то пожалеть или пощадить. Все ждали от него очередной
жестокости.
Одобрение своим поступкам, которое он улавливал в глазах матери, не