"Гюнтер Грасс. Жестяной барабан (книги 1, 2, 3)" - читать интересную книгу автора

заключение вслух: "Маленькому Оскару это не повредит".
Ян Бронски, который после Пасхи тоже намеревался отдать своего
маленького Стефана в польскую народную школу, не давал себя отговорить,
снова и снова твердя матушке и Мацерату, что он чиновник на польской
государственной службе и что за достойную работу на Польской почте он
получает от польского государства достойное вознаграждение. В конце концов,
он поляк, и Хедвиг тоже станет полячкой, как только удовлетворят ее
заявление. К тому же такой умный и одаренный выше среднего ребенок, как
Стефан, вполне способен изучать немецкий язык в семье, ну а что до
маленького Оскара - всякий раз, произнося имя "Оскар", он слегка вздыхал, -
так Оскару, как и Стефану, шесть лет, он, правда, и говорить еще толком не
умеет, и вообще для своих лет довольно неразвит, и расти не растет, но
попробовать тем не менее стоит: обязательное обучение оно и есть
обязательное обучение, если, конечно, школьное начальство не станет
возражать.
Школьное начальство сперва засомневалось и потребовало медицинское
заключение. Холлац назвал меня здоровым мальчиком, который ростом с
трехлетнего ребенка, однако умом, если отвлечься от того, что он пока не
умеет как следует говорить, ни в чем не уступит пяти-шестилетним. Еще Холлац
говорил что-то про мою щитовидку.
В ходе всех обследований, во время уже привычного для меня
тестирования, я вел себя спокойно, от "равнодушно" до "доброжелательно", тем
более что на мой барабан никто не покушался. Разрушение холлацевской
коллекции змей, жаб и эмбрионов было еще свежо в памяти у тех, кто меня
обследовал и тестировал, и внушало опасения.
Только дома, причем в первый день занятий, я оказался вынужден
продемонстрировать алмаз в своем голосе, поскольку Мацерат, не наученный
прежним горьким опытом, потребовал, чтобы я проделал путь до школы
Песталоцци через Фребелевский луг без своего барабана и чтобы я не брал его
с собой в школу.
Когда же он дал волю рукам, захотел взять то, что ему не принадлежит,
то, с чем он и обращаться-то не умеет, то, для чего у него отсутствует
понимание, я раскричал пополам пустую вазу, о которой говорилось, будто она
подлинная. Когда подлинная ваза в виде подлинных осколков оказалась на полу,
Мацерат, высоко ее ценивший, чуть меня не ударил. Но тут подскочила матушка,
да и Ян, который вместе со Стефаном и школьным подарочным набором наскоро и
как бы случайно заглянул к нам, тоже вмешался. - Прошу тебя, Альфред, -
произнес он в своей спокойной, чуть елейной манере, и Мацерат, пораженный
голубым взглядом Яна и серым матушки, опустил занесенную было руку и сунул
ее в карман. Школа имени Песталоцци представляла собой новое
кирпично-красное, в современном духе украшенное граффити и фресками,
трехэтажное продолговатое здание с плоской крышей, построенное сенатом
богатого на детей пригорода по шумному настоянию еще весьма активных тогда
социал-демократов. Мне этот ящик понравился, если не считать запаха и
занимающихся спортом мальчиков в стиле модерн на граффити и фресках.
Неестественно крохотные и, однако же, зеленеющие деревца стояли между
защитными, похожими на епископский посох железными прутьями на гравии перед
порталом. Со всех сторон к школе стекались мамаши, держа пестрые
остроконечные фунтики и волоча за собой орущих либо примерных мальчиков. Ни
разу еще Оскар не видел так много матерей, направляющихся в одну сторону.