"Гюнтер Грасс. Жестяной барабан (книги 1, 2, 3)" - читать интересную книгу автора

годы я хранил его, прятал, снова доставал; во время поездки в товарном
вагоне я, как драгоценность, прижимал его к груди, а когда я засыпал, Оскар
спал на своем сокровище, на фотоальбоме. Ну что бы я делал без этого все
ставящего на свои места, открытого доступу фамильного склепа? В нем сто
двадцать страниц. И на каждой странице одна подле другой, одна под другой,
прямоугольные, тщательно распределенные, то соблюдая симметрию, то,
напротив, ее нарушая, приклеены фотографии, по четыре, по шесть, а иногда
всего по две. Альбом переплетен в кожу, и чем старше он становится, тем
сильнее пахнет кожей. Были времена, когда альбому сильно вредили ветер и
непогода. Фотографии отставали от страниц и своим беспомощным видом
вынуждали меня искать покоя и удобного случая, чтобы клеем обеспечить
исконное место чуть не потерявшемуся снимку. Есть ли хоть что-нибудь в этом
мире, есть ли роман, способный достичь эпической широты фотоальбома? Наш
милосердный Господь, Который, словно прилежный фотолюбитель, каждое
воскресенье щелкает нас сверху, то есть в крайне укороченном ракурсе при
более или менее удачном освещении, после чего наклеивает снимок в свой
альбом, наверняка мог бы, пресекая любые попытки помешкать, хоть и с
наслаждением, но до неприличия долго, твердой рукой провести меня через мой
альбом, не давая пищи для тяги Оскара ко всякой запутанности; я же предпочел
бы снабдить наличные снимки оригиналами. Попутно заметим: тут встречаются
разнообразнейшие мундиры, тут меняются моды и прически, матушка становится
толще, Ян худосочнее, тут попадаются люди, которых я вовсе и не знаю, тут
можно только гадать, кто делал снимок, потом все деградирует, а
художественная фотография на рубеже веков вырождается в бытовую фотку наших
дней. Взять хотя бы тот памятник моему деду Коляйчеку и этот снимок на
паспорт моего друга Клеппа. Даже если просто положить рядом портрет дедушки,
отретушированный коричневым, и гладкое, ждущее печати клепповское фото,
сразу станет ясно, куда нас завел прогресс в области фотографии. В
частности, все эти штучки моментальной фотографии. Причем я должен сделать
себе больше упреков, чем делаю их Клеппу, ибо на правах владельца альбома
мне следовало бы заботиться о сохранении уровня. Если в один прекрасный день
перед нами разверзнется пасть ада, одна из утонченнейших мук будет выглядеть
так: обнаженного человека запирают в одном помещении со всеми его
фотографиями. Быстренько подбавим немного пафоса: "О ты, человек, между
моментальными снимками, срочными снимками, фотографиями на паспорт! О
человек, освещенный лампой-вспышкой, человек, выпрямившийся перед косой
Пизанской башней, человек из кабинки фотоателье, который должен подставить
свету свое правое ухо, дабы снимок годился для паспорта!" А теперь уберем
пафос: возможно, этот ад окажется вполне терпимым, ибо самые гадкие снимки
существуют лишь в воображении, а сделаны никогда не были, или хоть и были
сделаны, но не были проявлены.
Клепп и я, мы оба в наши первые дни на Юлихер-штрассе, когда, поедая
спагетти, свели дружбу, не только давали себя фотографировать, но давали и
проявить пленку. Я в ту пору вынашивал планы путешествий. Иными словами, я
так тосковал, что надумал совершить путешествие, а для этой цели должен был
заказать паспорт.
Но поскольку у меня все равно не хватило бы денег, чтобы оплатить
полноценное путешествие, включающее Рим, Неаполь или, на худой конец, Париж,
я невольно порадовался отсутствию наличности, ибо нет ничего печальнее, чем
уезжать в таком подавленном настроении. А поскольку, с другой стороны, у нас