"Гюнтер Грасс. Жестяной барабан (книги 1, 2, 3)" - читать интересную книгу автора

Лангфур как раз в тот момент, когда ввели рентную марку. За короткое время
матушке, усвоившей в подвальной лавке на Троиле формы искусного обращения со
всякого рода берущими в кредит покупателями да вдобавок наделенной от
природы деловой хваткой, чувством юмора и бойкостью в разговоре, удалось
настолько поднять захиревшую лавку, что Мацерату пришлось оставить место
представителя в бумагоделательной отрасли, тем более что там и без него
толклась уйма народу, и помогать в лавке.
Оба великолепно дополняли друг друга. То, чего достигла матушка,
общаясь с покупателями за прилавком, рейнландцу удавалось в общении с
представителями фирм и при оптовых закупках. Прибавьте еще тягу Мацерата к
кухонному фартуку, к работе на кухне, включавшей в себя и мытье посуды, что
весьма разгрузило матушку, предпочитавшую блюда, состряпанные на скорую
руку.
Хотя квартира, примыкавшая к лавке, была тесной и заставленной, но,
если сравнить с жильем на Троиле, которое, впрочем, известно мне лишь по
рассказам, она была достаточно мещанской, чтобы матушка, по крайней мере в
первые годы супружества, благоденствовала на Лабесвег.
Помимо длинного, с небольшим изгибом коридора, где по большей части
громоздились пачки стирального порошка, существовала еще просторная, однако
так же наполовину загроможденная товарами - типа консервных банок, мешков с
мукой и пачек с овсяными хлопьями - кухня. Основу же всей этой квартиры в
первом этаже составляла гостиная с двумя окнами, глядевшими на выложенный
летом балтийскими раковинами палисадник и на улицу. Если в обоях преобладал
винно-красный цвет, шезлонги были обтянуты разве что не пурпуром.
Раздвижной, с закругленными углами обеденный стол, четыре черных, крытых
кожей стула и круглый курительный столик, который то и дело менял место,
упирались черными ножками в голубой ковер. Черные с золотом напольные часы в
простенке. Черное, прильнувшее к пурпурному шезлонгу пианино сперва брали
напрокат, но постепенно выкупили, вертящийся табурет на изжелта-белой шкуре.
Напротив пианино - буфет. Черный буфет с раздвижными дверцами шлифованного
стекла в обрамлении черных пузатых столбиков, с массивно-черным фруктовым
барельефом на нижних, скрывающих посуду и столовое белье дверцах, с черными
лапами-ножками, черной резной насадкой, а между хрустальной вазой с фруктами
из папье-маше и зеленым, выигранным в лотерею кубком - тот самый проем,
который благодаря активной коммерческой деятельности матушки был немного
спустя заполнен светло-коричневым радиоприемником. Спальня была выдержана в
желтых тонах, окнами смотрела на двор четырехэтажного доходного дома. И
поверьте мне, пожалуйста, на слово, что балдахин над широким супружеским
ложем был нежно-голубого цвета, что над изголовьем среди этой нежной
голубизны в рамочке и под стеклом лежала в пещере кающаяся Магдалина
телесного цвета, вознося вздохи к правому верхнему углу картины и ломая
перед грудью руки с таким количеством пальцев, что из-за подозрения, будто
их больше десяти, хотелось на всякий случай пересчитать. Против супружеской
кровати - крытый белым лаком платяной шкаф с зеркальными дверцами, слева -
туалетный столик, справа - комод под мраморной крышкой, с потолка свисает не
обтянутая тканью, как в гостиной, а на двух медных цепях со светло-розовыми
фарфоровыми плафонами, так что видны изливающие свет лампочки, спальная
люстра. Сегодня я пробарабанил всю долгую первую половину дня, задавал
своему барабану вопросы, спрашивал, какие лампочки были у нас в спальне, на
сорок свечей или на шестьдесят. Я уже не первый раз задаю себе и своему