"Гюнтер Грасс. Жестяной барабан (книги 1, 2, 3)" - читать интересную книгу автора

девяносто девятого, покуда дядюшка Крюгер в Южной Африке с помощью щетки
взбивал свои кустистые англофобские брови, между Диршау и Картхаусом,
неподалеку от кирпичного завода в Биссау, под четырьмя одноцветными юбками в
чаду, страхах, стонах, под косым дождем и громким поминанием всех святых,
под скудоумные расспросы и затуманенные дымом взоры двух полевых жандармов
короткий, но широкий Йозеф Коляйчек зачал мою мать Агнес. Анна Бронски, моя
бабушка, успела еще под черным покровом той же ночи переменить имя: она
позволила стараниями щедро расточающего святые дары патера переименовать
себя в Анну Коляйчек и последовала за своим Йозефом хоть и не совсем в
Египет, но все же в центральный город провинции, что на реке Моттлау, где
Йозеф нашел работу плотогона, а вдобавок - правда, на время - укрылся от
жандармов. Лишь с тем, чтобы несколько усилить напряжение, я покамест не
называю город в устье Моттлау - хотя он вполне заслуживает упоминания по
меньшей мере как то место, где родилась моя матушка. Под конец июля в году
ноль-ноль тогда как раз было принято решение удвоить кайзеровскую программу
по строительству военного флота моя матушка под знаком Льва явилась на свет.
Вера в себя и мечтательность, великодушие и тщеславие. Первый дом, именуемый
также Domus vitae,[1] асцендент: впечатлительные рыбы. Констелляция такая:
Солнце в оппозиции к Нептуну, седьмой дом, или Somus matrimonii uxoris,[2]
судит осложнения. Венера в оппозиции к Сатурну, который, насколько известно,
вызывает заболевания печени и селезенки, именуется "кислой" планетой,
властвует в Козероге и празднует поражение во Льве, который потчует Нептуна
угрями, а взамен получает крота, который любит красавку, лук и свеклу,
изрыгает лаву и подбавляет кислоты в вино; совместно с Венерой он обитал в
восьмом доме, доме смерти, навевал мысли о беде, в то время как зачатие на
картофельном поле сулило дерзновеннейшее счастье под покровительством
Меркурия в доме родственников.
Здесь я не могу не вставить протест матушки, которая во все времена
решительно отрицала, что была зачата на картофельном поле. Правда, ее отец -
это она не могла не признать - уже там предпринял первые попытки, но само
его положение, равно как и поза Анны Бронски, были слишком неудачно выбраны,
чтобы создать Коляйчеку необходимые условия для оплодотворения.
Думаю, это случилось в ночь бегства или на возу у дяди Винцента, а то и
вовсе на Троиле, когда мы нашли у сплавщиков прибежище и кров. Такими речами
матушка обычно датировала свое зачатие, и бабушка, кому, казалось бы,
следует это лучше знать, кротко кивала и сообщала миру: - Само собой,
донюшка, твоя правда, не иначе на возу это было, а то и вовсе на Троиле,
только уж никак не на поле, тогда и ветер дул, и дождь лил как из ведра.
Винцентом звали брата моей бабки. Рано овдовев, он совершил паломничество в
Ченстохову, и Матка Боска Ченстоховска повелела ему признать ее будущей
королевой Польши. С той поры Винцент только и делал, что рылся в диковинных
книгах, отыскивал в каждой фразе подтверждение прав Богоматери на польский
престол, а сестре передоверил все хлопоты по двору и полю. Сын Винцента Ян,
в то время четырех лет от роду, хилый, плаксивый мальчишка, пас гусей,
собирал пестрые картинки и - на удивление рано - почтовые марки. Вот на этот
самый двор, благословенный небесной королевой Польши, бабка доставила
корзины с картофелем, а заодно и Коляйчека, таким образом, Винцент тоже
узнал, что произошло, а узнав, помчался в Рамкау и там принялся барабанить в
дверь к патеру, дабы тот, вооружась святыми дарами, вышел и обручил девицу
Анну Йозефу. Не успел еще заспанный служитель Бога преподать свое