"Джон Грант. Альбион ("Альбион и мир" #1) " - читать интересную книгу автора

мелодий. Временами она останавливалась, чтобы подровнять ему грубыми
железными ножницами бороду. Он сказал пришедшим к нему сегодня людям, что
устал и хочет немного времени посвятить себе. Майна собиралась идти
работать, но он не позволил ей, заявив, что с этого дня ее обязанностью
является уход за тем, кто дает имена, а не работа на полях. Ее серые глаза
улыбнулись ему, но выражение лица не изменилось. Ему пришлось объяснить, что
он хочет побыть с ней рядом и поговорить, а не спать с ней. Весь этот эпизод
вызвал у него смущение: ее готовность отдаться ему только за то, что он
обладал даром давать людям имена, с одной стороны; и его желание обладать ею
только потому, что она была доступна, с другой, - заставляли его чувствовать
себя неловко. Если бы она была одной из портовых шлюх, то он бы дрался за
право переспать с ней. Однако здесь все было по-другому.
Ее музыка ласкала его слух и как бы прикасалась к его телу. Ножницы
причиняли заметную боль подбородку и щекам, но он старался не жаловаться на
это.
Но вот она положила ножницы и флейту на подоконник. Он догадался, что
она собирается мыть его, и в душе смешались страх и приятное предвкушение.
Она сняла одеяла с его кровати. Во всем этом не было ничего сексуального, но
в мягкости и нежности движений чувствовалось ее особое отношение к нему.
Майна довольно часто настаивала на таком купании. Воду для этого она
приносила в большом глиняном кувшине. Вода была горячей, но к моменту
купания уже успевала остыть.
- Почему вы столько работаете? - спросил он. - Зачем вам нужно столько
еды? Жители деревни просто не смогут ее съесть!
Майна повернула его на живот и мягкой тряпочкой вымыла спину и ягодицы.
Затем она отошла, села на свой стул и снова заиграла на флейте, глядя, как
вода высыхает у него на спине. Он лежал, уткнувшись лицом в подушки, и думал
о том, сколько эти унижения могут продолжаться.
- Мы работаем потому, что мы должны это делать, - сказала она. В ее
глазах и голосе появился холодок. - По-твоему, не так?
- Но для чего нужна вся эта пища?
- Побудешь с нами немного, узнаешь.
- О-о! Ради всего святого, женщина, глупость привлекательна лишь в
подростковом возрасте. И я и ты вышли из этого возраста - почему бы тебе
просто не сказать правду?
Терман с трудом сел, облокотившись о дубовое изголовье кровати. Он
никоим образом не желал причинять ей боль этим вопросом, но, вместе с тем,
ему не терпелось узнать, почему жители деревни вели себя как... рабы? Да,
именно так. Они были рабами, не подозревая об этом.
- Рабы! - сказал он вслух.
- Я не знаю этого слова, - мрачно заметила она после долгой паузы.
Терман с трудом выбрался из кровати. Он подполз к занавешенному окну и
отодвинул тонкую грубую материю в сторону. Упавшая доска больно ударила его
по спине. Он приподнялся и взглянул на поля, где женщины и дети кропотливо
выполняли свою работу. Какая-то женщина взваливала себе на плечи тяжелый
мешок с зерном; ближе к их дому улыбающийся мальчик тащил огромный тюк
соломы. Он споткнулся, упал, оцарапав себе колени, но быстро поднялся и
пошел дальше - улыбка так и не исчезла с его лица.
Солнце висело в зените, как будто кто-то прибил его там гвоздями.
- Ты скоро поправишься, - тихо сказала Майна, - и сможешь тоже работать