"Джон Грант. Альбион ("Альбион и мир" #1) " - читать интересную книгу автора

не значили, но их звучание, как ему казалось, каким-то образом описывало
этих людей.
Майна поцеловала его в лоб, и он снова начал погружаться в некое
подобие сна.
- Расскажи мне об этой стране, - попросил он, глядя, как солнце
освещает тыльную сторону ее ладони, когда она поправляла волосы.
В последующие несколько недель он дал имена многим другим людям. Затем
прошли годы, и он передал свой дар многим сотням людей, но самое первое имя
он помнил всю свою жизнь.

Глава вторая. Труба

Майна многое рассказала ему об Альбионе, а со временем Терман узнал еще
больше.
В стране, которую они называли Альбионом, не было дней и ночей. Было
просто время для сна и время для работы. Солнце не отклонялось больше, чем
на тридцать градусов от центра небосвода, равномерно нагревая землю, но не
иссушая ее. Аборигены подчинялись своим биологическим часам, которые
указывали им, когда наступает время сна. При этом их не беспокоила вечная
голубизна неба. Терману же приходилось плотно закрывать занавеску на
маленьком окошке в доме Ланца и Гред, если он хотел спать. Занавеска была
короткой, но он использовал тяжелую доску, которую дала ему Майна. Положив
ее на подоконник, он прижимал края занавески. Это позволяло загородиться от
света, но когда на улице был сильный ветер, доска сдвигалась и солнце
пробивалось в комнату из-под колышущейся материи и светило в глаза до тех
пор, пока он не просыпался. Он научился, до конца не просыпаясь, подниматься
с постели, поправлять доску и снова ложиться под теплые одеяла. Хуже всего
было засыпать.
Когда он не спал, к нему постоянно стояли очереди из людей, желающих
получить имена. Фермеры, скотоводы, рыболовы. Все, кроме самых маленьких
детей, постоянна работали на полях, засеивая, пропалывая и собирая урожай.
Как он выяснил, это был нескончаемый труд: временами, когда Майна сажала его
у окна, он видел, как на одном поле проводится сев, а на соседнем идет
уборка урожая. Для пожилых была предусмотрена более легкая работа: мытье
посуды и уборка в домах - как он вскоре выяснил, качество ее часто оставляло
желать лучшего.
Его ужасала не только продолжительность их работы, но и ее организация.
Маленькие дети работали на полях в течение периодов времени, по его оценке,
равных целому дню или даже больше, не прерываясь, чтобы поесть, попить и
прочее. Даже естественные надобности они отправляли не отходя от места
работы. Взрослые же иногда работали по два периода бодрствования напролет,
игнорируя период сна, и никто при этом не жаловался. Терман полагал, что так
же, как и песня, которую пели Майна и Ланц, в них была заложена работа на
полях, являвшаяся единственным смыслом их жизни.
Сам он был предметом их постоянного удивления, так как почти все время
лежал в кровати, не чувствуя необходимости бежать на поле.
Это не портило его отношений с аборигенами. Он даже чувствовал
неловкость за то уважение, которое они оказывали ему за его способность
давать им имена.
Майна сидела в его комнате и играла на самодельной флейте одну из своих