"Даниил Гранин. Иду на грозу" - читать интересную книгу автора

снизу.
- Ничего у меня нет, никаких наметок, - признался Крылов.
Агатов вопросительно смотрел на него.
- Матвееву надо бы оклад выхлопотать, - добавил Крылов.
- Я это могу в два счета... - заторопился Агатов. - Нет, вы объясните,
что вас держит? Вы против меня имеете что? Я вам никогда ничего плохого не
сделал. Чем я не подхожу, чем?
Крылов виновато развел руками.
- Небось сами хотите, - вдруг сказал Агатов, убежденный смущенной
улыбкой Крылова и все более уверяясь от его неловкого молчания. - Понятно,
зачем же власть упускать! А я-то душу вам открывал...
Крылов опомнился.
- Поверьте, Яков Иванович, вы это с обиды. Я вам благодарен, что вы так
откровенно... Мне подумать надо...
Сгорбившись, Агатов вернулся к ящику, взял мешок с кассетами и долго
там возился к стене лицом, потом пошел к двери. Обойдя Крылова, он
остановился. Лицо его обрело обычную бесстрастную любезность. Опять он был
собранный, подтянутый, и отглаженный костюмчик сидел без малейшей морщинки.
- Я хочу как лучше, - сказал Агатов. - Сконтактироваться. - Он сделал
все, чтобы любезно улыбнуться.
Железная лестница отзвенела под его шагами.
- Вот и разберись, - озадаченно сказал Крылов, как будто кто-то мог
услышать его. Он печально посмотрел на свои недавно отпаренные брюки - на
коленях уже вздулись пузыри... Погасив свет, он уселся на приступку и стал
ждать. Но солнечный луч исчез, и прежнее настроение не возвращалось.
Необходимость что-то решать злила его. Он не желал ничего решать. В любом
случае, соглашаясь или отказываясь, он что-то терял. Но в том-то и дело,
что, решая, всегда что-то теряешь.
Не хотелось спускаться вниз и сидеть сейчас рядом с Агатовым. Он словно
обжегся, прикоснувшись к обнаженной душе этого человека. На какой-то миг
приоткрылось самое сокровенное, в глубине расселины Крылов увидел
трепещущее, еще расплавленное, готовое отлиться в любую форму... Кто знает,
где и когда совершается поворот человеческой души? Что-то бурлит,
соединяется у вас на глазах, достаточно одного слова, и оно вдруг застывает
судьбой: Крылов думал о том, что мы сами делаем людей плохими и хорошими.
Разумеется, Бочкарев, и Ричард, и Голицын - они руководствуются самыми
высокими принципами, а вот Агатову все это предстает, наоборот, величайшей
несправедливостью. Природа обделила его талантом, отсюда обиды,
ущемленность, зависть - все, что уродует человека. И как помочь ему? Неужели
неизбежна такая несправедливость? Но и ребята правы: к руководству нельзя
подпускать бездарных. Но и бездарные никогда не чувствуют себя бездарными.
Они не мучаются, они завидуют и злятся. А ведь каждый в чем-то бездарен...


5

Стеллажи сверху донизу были плотно заставлены пыльными томами - научные
отчеты со дня основания лаборатории.
Под самым потолком стояли тома в старинных переплетах, обклеенных
мраморной бумагой с красноватыми прожилками, с тиснеными золотом корешками.