"Даниил Гранин. Дождь в чужом городе (Авт.сб. "Наш комбат")" - читать интересную книгу автора

просит отключить все регуляторы на двое суток, то есть остановить печь.
Это была уж явно безумная затея. Обращаться с таким предложением к
директору было безнадежно. Аристархов руками замахал, раскричался, но
вдруг, посмотрев на отрешенно Счастливое лицо Чижегова, сам не понимая
почему, согласился отправиться с ним к директору. По дороге он опомнился.
Утешала лишь надежда, что директор поймет, что он, Аристархов,
отпихивается, не желая портить отношений с кураторами.
Поначалу директор нетерпеливо, подгоняюще барабанил пальцами по столу.
Беспорядочная речь Чижегова, если изложить ее в записи, отдельно от него
самого, вызывала бы недоумение. Аристархову стало ясно, что сейчас их
выгонят. Молодой директор был известен вспыльчивой нетерпимостью ко всякой
мастеровщине: на глазок, на авось, на шармачка. Вместо этого, посмотрев на
Чижегова, а потом на Аристархова, он вдруг вздохнул: если, мол, они
ручаются, что причина найдена, то имеет смысл. Однако под личную
ответственность и при условии, и при гарантии... - но смысл его угроз
никак не соответствовал сочувственному тону.
Чижегов рассеянно заулыбался, и стало слышно, как он напевает про себя.
- Что это с вами? - спросил директор, однако не у Чижегова, а у
Аристархова.
- Перемагничивание происходит, - туманно ответил Аристархов.
Если бы Чижегов находился в другом состоянии, он, конечно, заметил бы,
что и с Аристарховым что-то творится.
Всю субботу и воскресенье Чижегов не выходил из цеха. Окажись у него
достаточно чувствительные приборы, он мог бы построить кривую накопления
заряда в зависимости от самых разных штук, бывших у него на подозрении.
Наверняка получилась бы неплохая научная работа. Впоследствии, когда
приехала специальная комиссия утверждать изменения, введенные в схему, у
Чижегова допытывались, почему да отчего, откуда известно, что нужно здесь
сопротивление, а не здесь. Никаких замеров не мог представить и объяснить
тоже толком ничего не сумел.
Просто пришел день, когда он почувствовал, что и где надо, - так понял
его председатель комиссии, старый конструктор, с которым тоже когда-то
случалось подобное.
Под утро, в воскресенье, Чижегов вздремнул на диванчике в щитовой.
Проснулся он от печали. Он сел, не понимая, откуда эта печаль, потому что
ничего ему не снилось и работа шла хорошо. Часы показывали шесть утра.
Вскоре должны были прийти лаборанты и Анна Петровна. Надо было успеть
подготовить схемы для пайки. Руки его задвигались, ноги осторожно
переступали через провода, приборы, он делал все, что полагалось. Но
тоска, его не проходила. В окно он увидел идущих по двору лаборанток. И
тут он подумал - что ж это будет? Через два дня регуляторы заработают по
новой схеме - и, значит, поездки в Лыково прекратятся. Незачем будет ему
ездить сюда, не надо будет ничего отлаживать, поскольку он нашел и
устранил причину разладки. Сам, своими руками.
Он потрогал беззащитно обнаженную подвеску датчика. Легкий ротор
послушно качнулся. Вот и все, добился, подумал Чижегов, а для чего, зачем
это надо было? Ездил бы и ездил. Кому мешали его приезды, подумаешь, какую
техническую революцию произвел... Раза два он, конечно, еще сумеет
напроситься - проверить новую схему. Но не больше.
Еще не поздно было взять и отменить всю эту затею. Так, мол, и так,