"Даниил Гранин. Неизвестный человек (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Нет уж, я все равно должен вас увидеть. Мне узнать надо про этих
офицеров, пусть примерно.
Альберт Анисимович откашлялся и заговорил с неожиданным волнением:
- Сергей Игнатьевич, вы мне сильно подмогли. Я вам обязан. Поэтому
осмелюсь просить вас - оставьте сию встречу без внимания. Не вникайте.
Забудьте, если можете.
- Это почему? Вы точно как Усанков. Тот самый, с кем мы видели.
- Не знаю ваших обстоятельств, но полагаю, что у вас налаженная жизнь,
стоит ли вам... Это крайне опасно, уверяю вас.
По-видимому, он говорил из автомата, потому что пискнул сигнал конца
разговора.
- Я вас прошу, - заторопился Ильин. - Завтра я буду ровно в пять в
Публичке. Там же, в курилке, - он закричал, начальственно перекрывая новый
писк. - Никаких отговорок. Договорились?
Голосок Альберта Анисимовича екнул протестующе и оборвался частыми
гудками. Ильин ходил из комнаты в комнату, ждал. Молчащий телефон лежал на
столе, свернувшись серым комком.
Ильин надел кепку, вышел. У голубого фанерного ларька толпились мужики,
те, вечерние последки, что спешат хватануть пивка перед закрытием. Кто
добавить, кто запить. После первой кружки Ильина включили в "треугольник",
разлили "малыша", добавляя в тепловатое "жигулевское", чокнулись и поехали.
Говорили про своих жен, про баб, Ильин захмелел быстрее обычного, потому что
хотел захмелеть.
Посреди ночи он проснулся. Кто-то явственно позвал его: "Сергей
Игнатьевич!" И еще раз. Он открыл глаза, сел на кровати, свесив ноги.
Изредка внизу проезжала машина. Слабые отсветы обегали комнату. В жидкой
мгле взблескивали стекла шкафа. То там, то тут поскрипывал паркет, словно
кто-то ходил по квартире. От легких занавесей на окнах колыхался неверный
сетчатый свет.
"Не вникайте", - звучал в памяти голос Альберта Анисимовича. Почему не
стоит? Это как понимать - угроза? Совет? "...стоит ли вам..." Стало заметно
подчеркнутое "вам". Значит, именно ему, Ильину. А то он может знать про
Ильина? Кто что знает про Сергея Ильина?
Словно бы со стороны он увидел себя голым, в трусиках. Ильин удивился
тому, какой он обрюзгший, совсем не тот, подтянутый, еще молодцеватый, что
изнутри. Печалясь, он рассматривал свое тело, давно утерявшее спортивную
форму, отвисший животик, лысеющую голову. Жалость охватила его - впервые
перед ним предстал этот человек, который носил его имя, отдельно от него
самого, это существо, которое не было уже он сам, потому что он удалился из
него и теперь парил, обозревая как бы сверху свое состояние. Видно было, в
какую дурацкую историю влезал этот субъект. Он почувствовал, как надвигается
нечто темное, опасное, от чего может сломаться весь его с трудом налаженный,
обустроенный ритм службы, с поездками в Москву и на Урал, отпусков, вечерних
часов у телевизора, за книгой...
Тот, на кровати, потер голову, встал, зашлепал на кухню к крану. Голова
болела, во рту было гадко. Ильин все это чувствовал, но издали, как бы
сверху смотрел на этого бедолагу и видел разом робкую его жизнь, где всегда
было стремление к порядочности, прямоте, на самом же деле приходилось юлить,
помалкивать, много врать, постоянно обманывать и своих инженеров, и
начальников, таких, как Клячко, чтобы и они могли обманывать; как он