"Даниил Гранин. Картина" - читать интересную книгу авторанепроизвольно кивая каждому доводу.
- Вот и поручи своим спецам, - громко, бесцеремонно прервал Поливанов. - Пусть подготовят аргументы. Ты-то сам для себя в принципе решил? - Он подождал чуть-чуть, не для того, чтобы Лосев ответил. - А если решил, тогда выкладывай им на стол свои козыри! Тогда ты драться обязан, ни с чем не считаясь. Ни с какими неприятностями! Легкого пути тут нет. И сразу из глаз Тучковой любопытство схлынуло. Обнажилась отчаянность, та самая, какая была в том разговоре с Каменевым... - Болтовня! - жестко и резко сказал Лосев. - Не борьба нужна, а доводы. Аргументы не готовят. Их ищут, или они есть, или их нет. Честное дело надо честно решать... Эх вы, я-то думал, вы тут подготовили... Все же он не стал с ними откровенничать. Не мог он сообщать тонкости отношений со строителями, с Уваровым; а еще была у него привычка следить за своими словами, взвешивать их, не говорить лишнего. То, что он годами упорно воспитывал в себе... Казалось бы, чего проще признаться, что он сам еще не решил, какой линии ему держаться, а не решил он потому... Впрочем, он и сам себе не хотел признаваться. - Очень вы нынче принципиальный человек, Юрий Емельянович, - сказал Лосев, подчеркнув слово "нынче", но Поливанов не отозвался. - Со мной вы принципиальный. И задаром. Вот чем хвалитесь. Денег за вашу принципиальность вам не платят? Так? А мне, значит, платят. И я должен следовать вашему примеру уже в вышестоящих кабинетах. А если я вашему другому примеру последую?.. - Он хмыкнул, откинулся на спинку стула. - Стану принципиальным по выходе на пенсию? - Ишь, огрызается. Сдачи дает, - с неожиданным благодушием удивился - А как же... Одно дело сочувствовать, жалеть, другое - решать. Мало ли что бы мне хотелось. Я бы стадион хотел построить... Есть еще такие вещи, как бюджет, как план, как занятость населения. При всем уважении к вашей деятельности, друзья-товарищи, для вас это, так сказать, - хобби. Вы, Юрий Емельянович, ради удовольствия этими изысканиями занимаетесь. Но прежде, насколько помню, со-о-всем другим занимались. Так ведь? Поливанов не ответил. Неужто и в прежние годы он был таким же страшенным кощеем, и тогда в нем был какой-то подвох, и тогда он подкалывал Лосева и выставлял его в смешном виде? - Совсем иными делами увлекались, - повторил Лосев. Он остановился, затянул паузу, чтобы все заметили, как Поливанов уклоняется от вызова. Взгляды их столкнулись. Из темных впадин глаза Поливанова взблеснули и спрятались. Чувствовал ли Поливанов опасность? - Давай, давай, не робей, - сказал Поливанов. - Церковь Владимирская, самый драгоценный памятник в округе. Так? - Лосев отпил глоток чая. - Четырнадцатый век и всякое такое. Помните, как ее в клуб превратили, потом начисто перестроили, обкорнали. Сперва послали ходатайство в Москву, Калинину, чтобы, значит, закрыть церковь, потом, не дожидаясь разрешения, устроили антирелигиозный костер на площади. В каком это году было? Я, извините, тут никак, поскольку до моего рождения. А что там жгли? Иконостас со всеми иконами, деревянные врата, все резное, редкой работы, иконы, говорят, были большой художественной ценности... В огонь бросали также древние божественные книги из этого же храма. Библиотека |
|
|