"Даниил Гранин. Сад Камней" - читать интересную книгу автора

Я был ничуть не лучше их. Я готов был обратиться к Сомову
с теми же словами. Сад камней ничего у меня не вызвал...

4

ИНОГДА КАЗАЛОСЬ, ЧТО ОНИ ПОБЫВАЛИ
НЕ В ОДНОЙ СТРАНЕ, А В РАЗНЫХ.
И ТОТ ЖЕ САД КАМНЕЙ
НИКОЛАЙ СОМОВ УВИДЕЛ ИНАЧЕ


Сад камней представлял площадку примерно метров 30 на 10.
Темные камни на белом песке. Одни камни, больше ничего, ни
травинки, ни листочка. Они прежде всего напомнили мне камни
Нагасаки. Казалось бы, при чем тут Нагасаки, и все равно опять
Нагасаки, опять Хиросима. Куда бы я ни повернулся, любое
движение вызывало боль. После Нагасаки рана эта открылась, и
все цеплялось за нее, она не давала покоя...

Тэракура прочел стихи про острова и Вселенную, по это были
старые стихи, написанные за столетия до атомного взрыва, автор
не мог и вообразить себе, какие сравнения вызовут у нас эти
камни. Они источали угрюмую печаль. В них была дикость...
Когда-то я читал книгу известного японского ученого Сгто
Нагаока "Измерения в эпицентре атомной бомбы в Хиросиме"
Профессор описывал превращения, которые произошли с минералами
в Хиросиме после взрыва. Гранит выпустил тонкие шипы, как бы
оброс щетиной. Камни текли покрылись коростой; страшные,
одичалые, они опрокинулись в свою первобытность, в какую-нибудь
эозойскую эру.

Древние камни храма Ргандзи были красивы и патриархальны,
они предназначались для благоговейного и благочестивого
созерцания-вечная, неизменная природа и всякое такое, но я
видел в них камни Нагасаки.

Киото могла постигнуть участь Нагасаки. Мысль об этом
делала для меня призрачными тихие улочки бывшей столицы и
глубокие полутемные лавочки, где горели бумажные фонарики и на
полках нежно просвечивал тонкий фарфор. Красные ворота храма
вели в чистый пустой двор. Холодное солнце светило там особенно
резко и сильно. Голые ветви вишен были в белом, словно цвели
тысячи подвязанных бумажек - молитвы и просьбы верующих. В
пустынных храмах открывалось пространство, огороженная пустота:
небо над головой, шум гравия под ногами, и в душе у меня
становилось свежо и радостно, как когда-то, а теперь бывает
только во сне, жизнь казалась еще долгой, и можно было в пей
еще кое-что исправить. Я хотел бы наслаждаться прелестью этого
старинного города, как Глеб. Но Киото был отравлен горечью
Нагасаки. Снова я возвращался к этой старой истории.