"Хизер Грэм. Пленница [love]+[И]" - читать интересную книгу автора

пронизывающие ее насквозь. Они пригвоздили Тилу к земле с такой же силой,
с какой руки и ноги мужчины удерживали ее.
Это были поразительно волнующие голубые глаза. В минуты гнева они
полыхали синим пламенем; когда же он смеялся, глаза становились голубыми,
словно летнее небо. Эти голубые глаза преследовали, околдовывали,
притягивали Тилу и раньше, возможно, потому, что на бронзовом лице сияли
особенно ярко.
Бегущий Медведь.
Так его звали здесь, в темно-зеленой чаще и в полных опасностей
болотах. Так называл этого человека его народ.
Это имя он получил в тот день, когда простился с детством и выпил
черный напиток. И оно вполне соответствовало ему - быстрому, грациозному и
сильному. Тила знала об этом, ибо он поразил ее воображение.
Сейчас на нем были лишь бриджи из оленьей кожи, серебряные ожерелья и
кожаные сапоги. Ничто не прикрывало его фантастически сильный мускулистый
торс. Частые и трудные походы поддерживали его в прекрасной форме. Он
являл собой великолепный образец мужской силы, поэтому было не важно, враг
этот человек или нет, белый или краснокожий. Черные как смоль, густые,
слегка вьющиеся волосы и необычайной голубизны глаза свидетельствовали о
том, что в его жилах течет и кровь белых. Смешение двух рас сказывалось во
всем его облике, особенно в лице: волевом, с высокими и широкими скулами,
с упрямым квадратным подбородком, длинным тонким носом, полными
чувственными губами, высоким лбом, изогнутыми черными бровями и.., такими
глазами!
Тила сомкнула веки, чтобы не видеть этих глаз. Сердце ее бешено
колотилось. Девушку и раньше обжигал их голубой огонь.
Сейчас он стал Бегущим Медведем.
Но когда Тила впервые встретила его, он был Джеймсом Маккензи. Здесь
он настоящий дикарь, с обнаженным телом и простыми серебряными
украшениями. А в ту ночь она увидела его в белой сорочке с жабо, в черных
бриджах, малиновом жилете и черных сапогах. Тогда, в мире белых людей, он
элегантно двигался, изящно танцевал и был красноречив. Но сердца женщин
возбужденно трепетали, потому что от него веяло опасностью. Казалось, он
источает энергию, напряжен, как пружина, и от него пышет жаром. И в то же
время Джеймс выглядел джентльменом. Тила и познакомилась с ним как с
человеком своего круга.
Нет. В тот вечер в нем не было ни истинной любезности, ни
джентльменства, а только личина, ибо он играл в игры белых людей. И его
глаза уже тогда полыхали синим пламенем, потому что в груди бушевала
горькая обида - пусть не пушки белых убили его семью, но лихорадка,
подхваченная ими в болотах, куда они бежали от белых поселенцев, сделала
это столь безжалостно.
Он ненавидел Типу в тот вечер. Ненавидел из-за ее отчима. Но даже и
тогда, к его собственному ужасу - она была уверена в этом, - Джеймс..,
хотел ее. И как бы он ни бесил Тилу, она тоже была очарована им, немыслимо
очарована. Какая-то неудержимая сила против воли влекла Тилу к нему, тогда
как ей следовало бы бежать прочь от него, ибо он принадлежал чуждому
девушке миру. И даже обуреваемая желанием заявить ему о своей
непричастности к действиям отчима, девушка хотела бы ненавидеть Джеймса за
то, что он, подозревая ее в противном, выказывает презрение к ней. Но даже