"Александр Матвеевич Грачев. Падение Тисима-ретто " - читать интересную книгу автора

ему тело. Он пытался отвлечься от всего, что происходит вокруг него.
В казарме - врытом в землю помещении, похожем на овощехранилище, с
оконными створками в крыше и двумя рядами нар вдоль стен - стояло обычное
воскресное, оживление. В одном конце играл патефон, и тонкий металлический
голос певички плавал над общим шумом солдатского говора; в другом конце
стучали костяшки мадзяна [Мадзян (Majong) - игра], неподалеку от постели
Комадзава шкипер баржи " 8, на которой был мотористом и Комадзава, старший
ефрейтор Кураока - толстомордый, розовощекий увалень - отдавался любимому
своему занятию: перелистывал журнал с фотографиями японских красавиц.
Комадзава закрыл голову одеялом, улегся на нары и попробовал уснуть. Но
покой не шел к нему. Так, провалявшись около часа, он сердито сбросил с
головы одеяло и встал.
- Что, рядовой Комадзава, не спится? - покровительственным тоном
спросил Кураока. Он был в хорошем расположении духа. - Должно быть, форели
не дают покоя?
Старший ефрейтор Кураока почти вдвое был моложе Комадзава и, может
быть, поэтому любил подчеркивать свое превосходство в чине. До того, как
получить назначение в роту резервистов, он обучал молодых солдат.
Рукоприкладство было тогда обычным его приемом воспитания. Бил он, как
правило, не кулаком, а снятым с ноги резиновым башмаком по лицу и по голове.
Но первая же попытка применить этот метод к резервистам, в частности -
ударить Комадзава, стоила ему больших неприятностей: Комадзава тоже снял
ботинок, и если бы его не остановили друзья, ботинок наверняка походил бы по
голове Кураока. Теперь ефрейтор просто третировал моториста при каждом
удобном случае, чувствуя в нем скрытного и опасного недруга. Многие солдаты,
особенно старших возрастов, из резервистов, уважавшие Комадзава за его
трудолюбие, тонкий ум и незлобивый характер, да и за возраст, мстили за
Комадзава и не прощали ефрейтору ни одной оплошности. Из-за этого во второй
роте нередко вспыхивали раздоры. Что касается самого Комадзава, то он,
правда, не часто, но ловко оставлял Кураока в дураках. С каким удовольствием
осмеивали тогда солдаты заносчивого ефрейтора! Иногда шутки Комадзава бывали
довольно рискованными.
Как-то раз, это было в конце мая, десантные баржи, как обычно, привезли
военнопленных китайцев на место работы у северной оконечности острова.
Экипажам было приказано ждать груз, который долго не подвозили. Солдаты,
растянувшись на прибрежных камнях, коротали время кто как мог. Вокруг
Комадзава, как всегда в таких случаях, собралось поговорить несколько
солдат. Они обычно любили слушать смешные его рассказы о походе в Россию в
1919-1922 годах, хохотали над приключениями Комадзава и особенно командира
роты - вечного неудачника. В этот раз Комадзава не принимал участии в
разговорах. Он лежал на спине, заложив руки под голову, смотрел в небо и
тихонько пел. В грустной песенке рассказывалось о бедном рыбаке, которого
унесло штормом в океан и судьбу которого горько оплакивает его молодая
жена-красавица; к ней являются с предложениями богатые и знатные женихи, но
она всем отказывает. Прошли годы, она состарилась в одиночестве. Однажды к
ней явился старик. То был ее муж, проведший жизнь на необитаемом острове,
куда прибило его волнами. Несмотря на старость, оба они счастливы.
- Вот так и мы, - сказал пожилой моторист, друг Комадзава, рядовой
Сугияма, - как тот рыбак, вернемся домой, когда станем стариками. Э-эх,
побывать бы дома и забыть о войнах!