"Алексей Федорович Грачев. Кто вынес приговор (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Викентий Александрович промолчал, трактирщик развел руками,
проговорил со смешком:
- Какие там "малины", бот с тобой, Егор Матвеевич... Зачем нам это?
Позвольте-ка сбегать вниз, кажется, опять этот повар на плиту пробу...
- Ничем не пахнет, - осадил его Дужин, - сиди, старик, неча прыгать.
Надо обо всем оговорить. Сядем на скамью - невесело будет, пожалеешь, что
бегал по лестнице без толку...
Он бросил вилку на стол, вытер губы ладонью, взглянул теперь на
трактирщика, и тот опустил вдруг голову. И эта опущенная голова заставила
замереть Викентия Александровича.
- Но постойте, - с трудом проговорил он. - С Вощининым я вместе
работаю. За соседними столами...
Дужин прервал его тихим ударом кулака по столу:
- Ты знаком с ним, сидишь рядом. Можешь сидеть в суде, на скамье. А
мы не желаем, - усмехнулся он, поглядев снисходительно на уныло жующего
сыр трактирщика. - Сколько мы выходили сухими из воды. Не хватало, чтобы
из-за твоего конторщика мне оставить без присмотра свиней. Попугать надо,
а не испугается - тогда... Ты слышал про Сынка, Викентий? - обратился он к
Трубышеву.
Иван Евграфович с испуганным удивлением уставился на него. Вдруг стал
приглаживать ладошками смятую скатерть. Трубышев пожал плечами. Какой-то
Сынок. Не Дуглас Фербенкс. Не Рудольфо Валентино, по которому маются все
женщины города.
- Во сколько кончаете вы работу? - нагнулся к нему Дужин.
- В пять часов...
- Выйдешь с этим комиссионером, - сказал Егор Матвеевич, забирая
снова в руки бутылку. - Поглядим мы на него.
Внизу снова запела "пивная женщина", послышался шум, наверное, от ног
танцующих. В коридоре кто-то ломотился в дверь какого-то номера, кто-то
ходил звучными шагами, как часовой на посту. Где-то плакала женщина - плач
как ветер осенний...
- А я слышал о Сынке, - заедая вино куском мяса, задумчиво и как сам
себе заговорил Егор Матвеевич. - Это был тонкий мальчик. Его много обижали
в детстве. Он мог плакать от раздавленной мухи или зарезанной курчонки, но
он терпеть не мог людей. Его много обижали, - повторил он все так же
задумчиво. - И плохо кончит Сынок. Его либо пришьют, либо дадут "пыжа"...
И понял тут Викентий Александрович, что хорошо знает Дужин того
Сынка, так хорошо, что, может быть, даже вчера сидел с ним за столом и ему
самому говорил эти вот слова.


10

От детских лет еще был Георгий Петрович пуглив, набожен, верил в
мистику, в дьявольщину, в дурные предзнаменования, в предсказания и сны.
Бывало, возле телеграфного столба, в осенюю пору и сумраке, заслышав гул
дерева и гул проводов, замирал. Чудилось, пронзит его током, обуглит,
бросит сюда вот в канаву, залитую водой, и зашипит он, как головня,
вытолканная из печи хозяйкой-стряпухой.
Выйдя из дому, иногда видел закат солнца - желтого, в черной кайме