"Богумил Грабал. Прекрасные мгновения печали" - читать интересную книгу автора

папину душу. Я лежал на кухне и делал вид, что сплю, но на лице у меня была
улыбка, и я мечтал, чтобы кошки проделывали такое каждую неделю. Отец целый
день ходил бледный, отплевывался и кривился, ежеминутно твердя, что смрад
стоит, будто в выгребной яме. И так папаша четырежды в год переживал
испытание кошачьей любовью.
Два раза в год у Милитки рождались котята, причем всегда у папы в ногах
и всегда ночью. Отец, когда Милитка ходила за ним по пятам с толстым
животиком, прятался от нее, но Милитка, кажется, вбила себе в голову, что
котят она ждет именно от папаши, и потому упорно преследовала его, влюбленно
заглядывая в глаза. И отец умолял матушку, чтобы она сама принимала роды,
потому что женщины больше смыслят в таких делах и лучше с ними справляются.
Но всякий раз, дважды в год, в ночи слышались жалобные отцовские причитания,
ноги он подтягивал к подбородку, весь вжимался в спинку кровати и звал на
помощь:
- Господи, эта нахалка окотилась у меня в постели!
Матушка зажигала свет - и впрямь, на простыне в изножье кровати лежала
мокрая Милитка, а сзади у нее висел мокрый котенок, Милитка оборачивалась и
перегрызала розовую ниточку; матушка принимала котенка, и Милитка его
вылизывала, а из нее уже лез второй котенок, и отец, высунув язык, говорил:
"Бе-е...", и его начинало тошнить. Так котята и вылезали один за другим, они
выходили из Милитки, как из автобуса, а она смотрела на отца так, как будто
во всем виноват он. Утром котята уже были сухие, матушка приносила большую
плетеную корзину и клала в нее малышей, и вот каждый вечер, когда папаша
ложился спать, матушка ставила корзину с котятами к его тумбочке, и отец,
прежде чем уснуть, держал кошку за лапку, она лежала на спине, возле каждого
ее соска было по котенку, и наш дом светился семейным счастьем. Целестин,
приходя с улицы, всякий раз целовал Милитку, и папа улыбался матушке, а она
улыбалась ему в ответ. Но Целестин не был отцом этих котят. За Милиткой
ухаживал бродячий кот, которого мы прозвали Папашей, а Целестин ходил на
свидания аж в Залабье, и его видели даже в Пистах! Итак, с Милиткой гулял
Папаша, которого боялся сам Целестин. Когда являлся Папаша, над пивоварней
точно гроза разражалась. Весил он никак не меньше шести кило и весь был
словно вылеплен из дикого меда. Его черные глаза обрамляли янтарного цвета
ободки, а шея желтела, как луговой мед. Уши у него были в отметинах от
частых драк, и я, встречаясь с ним взглядом, боялся, что если он на меня
нападет, то, пожалуй, загрызет до смерти. Однако он хоть самую капельку, да
привечал меня, потому что был влюблен в нашу Милитку. Целестин, едва почуяв
его котовый запах, сразу удирал, так как однажды он столкнулся с ним у
солодовни - оба вышли на прогулку и встретились прямо на углу. И Папаша так
отделал Целестина и так его опрыскал, что матушка два дня оттирала своего
любимца одеколоном, и все равно от него воняло так, как будто он вывалялся в
навозной жиже за конюшней. Этот самый Папаша метил подобным образом всю свою
территорию, которую составляли бочарня и черешневый сад, спускавшийся к
реке. Все остальное метил Целестин. Как-то раз от нечего делать я сидел на
черешневом дереве и ел бутерброд, а у Милитки в животе было полно котят, их
уже даже можно было прощупать, как секции батареи. Она лежала на солнышке
под деревом и грела свою шубку, а со стороны бочарни тем временем крался
Папаша. Он то и дело останавливался, вслушиваясь, а потом подошел к Милитке
и поцеловал ее, а она сладко вздохнула и продолжала лежать. Папаша
пристроился рядом, положив голову ей на живот; я было подумал, что он просто