"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры " - читать интересную книгу автора

полицейский ярыжка, предъявил повестку. Оказалось, что Грачев лет тридцать
тому назад от кабальной записи уклонился.
Но канатный мастер Грачев уже лежал на смертном одре. Свела его работа
гнучая, пыль едкая, марь болотная санктпетербургская. Казалось бы, что -
повыла вдова, и делу конец, сама-то она по рождению вольная.
Ан нет, через малое время прибыл откуда-то из мценских дебрей Евмолп
Холявин, недоросль. В полк по протекции поступил. Предъявил права и на
грачевский дом, и на все ими нажитое, как на проценты за неуплаты кабалы.
Ходил он в контору и там бумагу выправил, что после смерти отца кабальная
запись распространяется на дочь. Так вольная Аленка стала крепостной!
- Не повезло тебе, баба, - сочувствовал бурмистр, а вдова то и дело
подхватывала в передник набегающую слезу.
- Самой мне что, - говорила прачка. - Я двужильная. Вот к доченьке моей
он подбирается, змей! Я уже предлагала, давай, мол, батюшка, поменяем в
конторе запись. Пусть я лучше буду твоей крепостной. Он же смеется, бог ему
прости. На что, говорит, мне такая страхолюда!
- Как вы сказали? - заинтересовался студент Миллер, доставая записную
книжку. - Стра-ко-люда? Что это есть?
Бурмистр стал толковать вдове, что дело поправимое, лишь бы найти Алене
человека солидного, в летах, который бы ее выкупил. Вдруг внимание завалинки
было отвлечено на другое.

8

От Кикиных палат спускался унтер-офицер Тузов. Он был любимец
завалинки, хотя некоторые считали его гордецом, который ни с кем компании не
водит. Трепальщик Ерофеич, завидев унтер-офицера, вскочил, пристукнул босыми
пятками и сделал под козырек.
- А, Максюта! - захихикал карлик Нулишка. - Говорят, ты там философский
камень потерял?
Максим хотел взять его за ухо, но карлик извернулся и высунул язык.
- И-и, ярыга несчастный! А правда ли, тебе за то Шумахер каторгу
обещал?
Завалинка охнула, а бурмистр, крестясь, воскликнул:
- Проклятый немец! - и тут же извинился перед Миллером, так как он не
всех немцев имел в виду, а только прохвоста Шумахера.
- Да, что ж он такое, этот философский камень, или как его там! -
воскликнула из своего окна Грачиха. - Ежели из-за него люди в такое
неистовство впадают!
Взволнованный студент Миллер вскочил и заговорил что-то на невероятной
смеси языков, делая при этом категорический жест рукой, будто что-то
отбрасывая, отвергая. Но так как его никто не понял, завалинка продолжала
судачить по поводу чудесных свойств философского камня.
Максим Тузов усмехнулся и собрался ступить на первую ступеньку крыльца,
как Ерофеич потянул его за полу кафтана.
- Постой, брат корпорал! Я скажу тебе, где обретается твой камень...
Все умолкли, зная, что Ерофеич что-нибудь отмочит. И правда, он
наклонился, сделал круглые глаза.
- Сонька его похитила! Сонька Золотая Ручка!
Все даже руками замахали. Эк, куда хватил! Сонька-разбойница,