"Александр Говоров. Последние Каролинги " - читать интересную книгу автора

дождя норманны высадились на пристани, вероятно надеясь самого императора
захватить.
- А много их?
- Говорят, сотни три или четыре,
- Ого! - вскричали близнецы.
Все спешно переседлывали лошадей. Тьерри схватил повод кобылки аббата,
а тот его отнимал. Оруженосцы привязали раненую собаку к седлу Эда.
- Куда, куда? - суетился аббат, видя, что Тьерри уже в седле его
кобыленки,
- Пошел прочь, поганая кочерыжка! - Тьерри отшвырнул его пинком, так
что поп полетел в крапиву.
Но Эд приказал кончать распри, и аббат, догнав выезжающего Тьерри,
вскочил сзади него на круп лошади.

8

Когда стало светать, в разоренный дом Гермольда осторожно вошел
Винифрид. Увидев неподвижного Гермольда, отшатнулся, но затем обрезал путы,
снял обвисшее тело. Молчал, сняв шапку.
Затем устремился к лестнице - посмотреть, что наверху. Нога ударилась
обо что-то круглое и тяжелое. Пригляделся и вздрогнул - это была голова
безрукого слуги.
Сверху послышались шаги, и Винифрид на всякий случай спрятался за
кресло. Ему показалось, что белый призрак спускался, словно плыл по
ступенькам. Потом понял - это же и есть Азарика, одетая в костюм сына
Гермольда!
Девушка творила непонятное. Приникла к груди лежащего старика и
затихла, будто умерла вместе с ним. Винифрид хотел было выйти из-за кресла,
но она внезапно поднялась, раскинув руки, как крылья белой птицы. Justitio!
Veritas! Vindicatio! - выкрикивала она.
Страшно было смотреть в ее дикие глаза, слышать голос, ставший похожим
на совиный клекот. "Мать была права, - сжавшись, крестился Винифрид. - Бесов
заклинает!" А она вновь повторяла на своем латинском языке: "Справедливость!
Правда! Месть!" - и вырывала у себя клоки волос, чтобы болью телесной
утолить душевную боль. И вдруг увидела голову однорукого, оскалившую зубы,
запнулась и выбежала вон. Винифрид хотел за ней последовать, но жалобный
стон его остановил. Старый Гермольд ожил и пытался встать. Винифрид от ужаса
даже не мог креститься.
Молочный туман выполз из леса, растекаясь по лугам. Вершины холмов
растворялись в предутренней мгле. Далеко в деревне монотонно отбивал
колокол - ни голос человека, ни крик петуха не отвечали его одинокому зову.
Туман распадался на клочья, и они двигались в пойме реки, похожие на
вереницы слепых. Колокол бил и бил им вслед, глухой в пелене тумана и все же
слышный на много миль окрест.
Азарика сделала шаг, и туман подхватил ее, словно на крылья. А колокол
бил и бил далеко позади, провожал без радости и без печали.

Глава II

У врат учености