"Александр Говоров. Санктпетербургские кунсткамеры, или Семь светлых ночей 1726 года (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

- Плут! Ротозей! Бубуменш! Ты слышал? Камень должен быть представлен
ко двору!
И он принялся и по-немецки и по-русски честить вытянувшегося перед
ним Тузова, а тот только покусывал губы. И вдруг Тузова бросило в жар, он
выкрикнул в лицо беснующемуся начальству:
- Тпру!
Шумахер, изумленный, осекся на полуслове, растерянно оглянулся на
служителя и студента, которые на всякий случай отодвинулись.
- Вас ист дас? Вас ист дас? Разве я лошадь? - говорил он невпопад.
А Тузов храбро перешел в контрнаступление, напомнил Устав воинский, в
котором запрещалось бранными словами поносить тех, кои при исполнении...
Но тут он сам от волнения, или раненая нога его подвела, замолк и
присел на край табуретки. Опомнившийся Шумахер окончательно рассвирепел и
занес над ним кураторскую трость. Тузов вновь вскочил, схватился за кортик.
И неизвестно, чем бы закончилось все это, если бы студент Миллер,
поперхнувшись от неловкости, не вступил в разговор:
- А разве философский камень вообще существует? Теперь ведь даже в
школах учат, что все это обман, заблужденья прошлых веков, иными словами -
фальшь.
Тут, заслышав такие слова, подскочил граф Рафалович.
- Как вы говорите? Фальшь? Сами вы фальшь! Мой камень был подлинный
эликсир мудрецов!
Снова растворились готические двери, за которыми раззолоченный
обер-гофмейстер пилочкой полировал свои ногти и говорил со значением.
- Так, господа академикусы, докричались. Принцев изволили разбудить!
Тут со двора раздались певучие звуки кавалерийского рожка. Забыв о
распре, все кинулись к окну. В палисадник Кикиных палат въезжали кареты.
Кучера чмокали, сдерживая лошадей. Конвойные драгуны звенели оружием. Из
карет выглядывали фрейлины в мушках. Экипажи прислала царица, чтобы
пригласить вновь прибывших родственников к себе.

4

На лютеранской кирке за лесом пробило полдень, и академики сошлись на
обед. Уселись за общий стол тесно - все сплошь знаменитости. И важный
Бильфингер, физик, и математик Эйлер - совсем молодой, но нервный и не
сдержанный в движениях. Тут были и братья Бернулли, и старичок Герман,
ученик самого Лейбница. Стола не трогали - пока не явится господин
библиотекариус; таков был заведен порядок.
В раскрытые окна доносился шум листвы, бесконечный гомон птиц. Лето
выдалось жаркое, без дождей. Академики то и дело прогоняли докучливых мух,
а толстый Бильфингер, совсем изнемогая, снял кафтан, несмотря на
академический этикет.
- Чего я здесь торчу? - ворчал он, дуя в усы. - Ни квартиры, ни
лаборатории, как обещано договором... Сидел бы в своей Саксонии.
Академики задвигались. Бильфингер попал в больное место. Стали
жаловаться те, кого ночью скоропалительно выселили. Тихонький Герман
стенал, что ему теперь приходится квартировать в сарайчике, где прежде жили
свиньи.
- Зато жалованье такое, - усмехнулся Эйлер и нервически дернул