"Элизабет Гоудж. Гентианский холм " - читать интересную книгу автора

который послал Энтони-старшего в путешествие за границу для завершения
образования.
Не будем судить капитана О'Коннела, он сделал все, что мог ради почти
нищего Энтони. Он взял его на борт собственного судна, сделав мальчика
гардемарином, и тем самым обеспечил ему приличный заработок. На этом поприще
Энтони мог продвинуться и даже добиться славы и богатства, если бы только
захотел их достичь. Но, наставляя Энтони таким образом, капитан не
удосужился объяснить юному О'Коннелу, что же, собственно, ожидает его на
морской службе.
А судьба, ожидавшая чувствительного мальчика, была ужаснее, чем он мог
себе представить в самом кошмарном сне. Бесконечные издевательства были
обычным уделом каждого молокососа, недавно ставшего гардемарином, но того
факта, что Энтони был к тому же родней ненавистного капитана, было
достаточно, чтобы молодой О'Коннел постоянно получал колотушек вдвое больше,
чем остальные. Да еще и эта проклятая морская болезнь, с которой он никак не
мог справиться. И нелепое длиннющее родовое имя, образованное всеми
О'Коннелами, которое он тщетно пытался скрывать из-за затесавшегося туда
женского имени Мари. И еще четки, которые Энтони с детства привык носить на
шее и с которыми упорно не желал расставаться.
Дело было даже не в том, что О'Коннел придавал реликвии какое-то
значение, но он бы потерял к себе всякое уважение, если бы снял их и
вышвырнул за борт из-за насмешек жалкой горстки грязных и косноязычных
грубиянов с крепкими кулаками, которые и понятия не имели об обязательствах
истинного джентльмена по отношению к своему роду.
И наконец его проклятый возраст. Будь Энтони помладше, он стал бы одним
из юнг, маленьких мальчиков лет одиннадцати-тринадцати, которые спали в
гамаках в оружейной каюте и питались за одним столом с артиллеристами. Юнгам
иногда давал уроки специальный учитель или священник, и они были вполне
довольны своим пристанищем и положением. Энтони был слишком взрослым, чтобы
считаться юнгой, но оказался самым молодым среди корабельных гардемаринов,
прослуживших уже более трех лет, и был обязан есть и спать со старшим
гардемарином и помощниками учителя в отвратительной каюте, расположенной за
кубриком ниже ватерлинии.
Все, с чем ему пришлось столкнуться, было так чудовищно, что могло
помутить разум мальчика, для которого злоба и грубость до сих пор были лишь
абстрактными понятиями, но никак не относящимися к реальной жизни. Но все же
юный О'Коннел вынес весь этот ужас. Он оказался удивительным упрямцем и
радовался этому новому качеству души, так как понимал, что от природы он не
наделен ни смелостью, ни силой. Он цеплялся за благопристойность и хорошие
манеры, как утопающий цепляется за протянутый ему шест, и поклялся, что
будет держаться так, пока сможет. Ну а если не сможет, тогда... Впрочем, об
этом он старался не думать. Было бы легче, если бы Энтони позволяли
выспаться, как следует, потому что вечная усталость и нервное напряжение
развились в нем в странную лихорадку, от которой мучительно болела и
кружилась голова. Наконец он уснул на вахте и за это был высечен.
Наказание продолжалось два часа, но О'Коннел готов был поклясться, что
пытка длилась все четыре. Голова и спина горели огнем, а глаза закрывались
от слабости. На мгновение Энтони потерял сознание, но почти сразу же кошмар
возобновился.
В темноте под закрытыми веками вспыхивали и пульсировали причудливо