"Натаниэль Готорн. Великий карбункул" - читать интересную книгу автора

чисты, то сердце непременно осквернено мимолетной тенью преступных помыслов.
Пусть же каждый, когда придет его час постучаться у врат рая, помнит, что
никакая видимость безупречной жизни не дает ему права войти туда. Пусть
Покаяние смиренно преклонит колена, тогда Милосердие, стоящее у подножия
трона, выйдет к нему навстречу, иначе златые врата никогда не откроются.
Перевод И. Разумовского и С. Самостреловой
Натаниэль Хоторн. Гибель мистера Хиггинботема

Однажды из Морристауна ехал молодой парень, по ремеслу табачный
торговец. Он только что продал большую партию товара старейшине
морристаунской общины шейкеров и теперь направлялся в городок Паркер Фоллз,
что на Сэмон-ривер. Ехал он в небольшой крытой повозке, выкрашенной в
зеленый цвет, на боковых стенках которой изображено было по коробке сигар, а
на задке - индейский вождь с трубкой в руке и золотой табачный лист.
Торговец, сам правивший резвой кобылкой, был молодой человек весьма
приятного нрава и хотя умел блюсти свою выгоду, пользовался неизменным
расположением янки, от которых я не раз слыхал, что уж если быть бритым, так
лучше острой бритвой, чем тупой. Особенно любили его хорошенькие девушки с
берегов Коннектикута, чью благосклонность он умел снискать, щедро угощая их
лучшими образчиками своего товара, так как знал, что сельские красотки Новой
Англии - завзятые курильщицы табака. Ко всему тому, как будет видно из моего
рассказа, торговец был крайне любопытен и даже болтлив, его всегда так и
подзуживало разузнать побольше новостей и поскорее пересказать их другим.
Позавтракав на рассвете в Морристауне, табачный торговец - его звали
Доминикус Пайк - тотчас же тронулся в путь и семь миль проехал глухой лесной
дорогой, не имея иных собеседников, кроме самого себя и своей серой кобылы.
Был уже седьмой час, и он испытывал такую же потребность в утренней порции
сплетен, как городской лавочник - в утренней газете. Случай как будто не
замедлил представиться. Только что он с помощью зажигательного стекла
закурил сигару, как на вершине холма, у подножия которого он остановил свою
зеленую повозку, показался одинокий путник. Покуда тот спускался с холма,
Доминикус успел разглядеть, что он несет на плече надетый на палку узелок и
что шаг у него усталый, но решительный. Так едва ли шагал бы человек,
начавший свой путь в свежей прохладе утра; скорее можно было заключить, что
он шел всю ночь напролет и ему еще предстоит идти весь день.
- Доброе утро, мистер, - сказал Доминикус, когда путник почти
поравнялся с ним. - Сразу видно хорошего ходока. Что новенького в Паркер
Фоллзе?
Спрошенный торопливо надвинул на глаза широкополую серую шляпу и
отвечал довольно угрюмо, что идет не из Паркер Фоллза, который, впрочем,
торговец назвал лишь потому, что сам туда направлялся.
- Нужды нет, - возразил Доминикус Пайк, - послушаем, что новенького
там, откуда вы идете. Мне что Паркер Фоллз, что другое какое место. Были бы
новости, а откуда - не важно,
Видя подобную настойчивость, прохожий - был он на вид, кстати сказать,
не из тех, с кем приятно повстречаться один на один в глухом лесу, -
заколебался, то ли отыскивая в памяти какие-нибудь новости, то ли
раздумывая, рассказать ли их. Наконец, ступив на подножку, он стал шептать
Доминикусу на ухо, хотя даже кричи он во все горло, и то ни одна живая душа
не услышала бы его в этой глуши.