"Теофиль Готье. Клуб Гашишистов" - читать интересную книгу автора

верхом на клоуне, Жиль угощал пинками дона Спавенто, Карагёз, вооруженный
своим непристойным посохом, дрался на дуэли с шутом Оском.
Дальше бесновались персонажи забавных снов, уродливые создания,
безобразная помесь человека, животного и домашней утвари: монахи с
колесиками вместо ног и котлом вместо живота, воины в латах из посуды и с
птичьими лапами, размахивающие деревянными саблями, чиновники, крутящиеся на
вертеле, короли с башней в форме перечницы вместо ног, алхимики с мехами
вместо головы и с членами в виде перегонного куба, развратницы, сделанные из
тыквы с прихотливыми выпуклостями, и вообще все, что может создать
лихорадочная фантазия циника, вдохновленного опьянением.
Все это шевелилось, ползало, бегало, прыгало, хрюкало, свистало, как в
"Вальпургиевой ночи" Гете.
Я спрятался в темный угол, чтобы избегнуть чрезмерной любезности этих
странных существ, и стал любоваться их танцами, которых не знало ни
Возрождение времен Шикара, ни Опера времен владычества Мюзара, этого короля
разнузданной кадрили. Эти плясуны, в тысячу раз более талантливые, чем
Мольер, Рабле, Свифт и Вольтер, изображали посредством какого-нибудь антраша
или балансе такие глубоко философские комедии или полные силы и пикантной
соли сатиры, что я держался за бока в моем углу.
Давкус Карота, все время утирая глаза, выделывал пируэты, немыслимые,
особенно для существа, обладающего ногами из корня мандрагоры, повторяя при
этом забавно жалостным тоном: - Сегодня нужно умереть от смеха!
О, вы, восхищавшиеся когда-либо великолепной тупостью Одри, хриплым
вздором Алкида Тузе, самоуверенной глупостью Арналя, обезьяньими гримасами
Равеля и думавшие, что видели настоящие комические маски, если бы вы
присутствовали на этом балу, вдохновленном гашишем, вы бы признали, что с
самых знаменитых комиков наших театров впору лепить украшения для катафалков
и гробниц.
Сколько причудливо скорченных физиономий, сколько подмигивающих глаз,
сверкающих насмешкой под птичьей пленкой! Какой оскал, словно щель копилки!
Какие рты, точно вырубленные топором! Какие забавные двенадцатигранные носы!
Какие толстые пантагрюэлевские животы!
В этом кишении веселого кошмара молниями мелькали чьи-то поразительно
похожие портреты, карикатуры, которым позавидовали бы Домье и Гаварни;
фантазии, способные восхитить чудесных китайских мастеров, этих Фидиев,
изготовляющих болванчиков и фарфоровые статуэтки.
Эти видения не были ни уродливы, ни смешны, этот карнавал форм был
полон грации. Около камина качалась обрамленная светлыми волосами маленькая
головка с персиковыми щеками. В своем бесконечной припадке веселости она
показывала все тридцать два зуба, величиной с рисовое зерно, заливаясь при
этом долгим, пронзительным, переливчатым серебристым смехом с трелями и
органными нотами. Проникая в мои барабанные перепонки, хохот ее возбуждал
меня, заставляя совершать массу сумасбродств.
Наконец, бешеное веселье достигло апогея, слышались лишь судорожные
вздохи, несвязное клохтанье. Смех стал беззвучным и напоминал рычание,
удовольствие переходило в спазмы, казалось, припев Давкуса Карота вот-вот
сбудется.
Тела один за другим валились на пол с той вялой тяжестью опьянения,
которая делает падение неопасным, послышались восклицания: - Господи, как я
счастлив! Какое блаженство! Я в экстазе! Я в раю! Я погрузился в бездну