"Анастасия Гостева. Travel Агнец " - читать интересную книгу автора

чувствует, это она так развлекается, а вы уже и купились. - И чтобы без рук.
Чтобы еда - в миске, спать - помногу, а голова на то и дана, чтобы ею есть.
То, что в миске. - С волей у них все обстоит еще печальнее, чем у первых.
Если первые иногда чувствуют ее наличие, то у вторых она - рудимент. -
Говорят, что каждому дан шанс. Что каждый - сын Божий.
Я готова в это поверить. Но, вероятно, не каждому дано узнать, что
шанс - дан. Это такая юридическая тонкость, еле заметный нюанс, но опытный
юрист сразу поймет, что к чему. - Я буду исповедоваться только в присутствии
моего адвоката. - Есть люди, которые как камни или песок - неорганический
мир - воли у них нет совсем. - "Нарушители режима будут съедены!" - И они до
сих пор еще люди и вынуждены нести это бремя, даже не нести, а вяло елозить
под ним, потому что для перевоплощения в камень или коралл нужно предпринять
усилие ее. Воли значит. Но так как воли нет даже на то, чтобы перейти в
состояние, в котором ее не бывает по определению, то они по-прежнему люди. -
"Некоторые разновидности Ада имеют вид возникших в результате пожара
городских развалин и адские духи обретаются в оных, находя в них себе
укрытие. В более скромных случаях Ад состоит из заурядных построек,
расположением своим напоминающих улицы и переулки..." - И их так много, их
становится все больше и больше... - если все окутано пеленой майи, то
деление на мужчин и женщин - тоже иллюзия?.. - и кажется, что они
размножаются вегетативно, при помощи черенков и отводков...
И есть люди, которые только снаружи люди. По совокупности
морфологических признаков. - Вы уже залипли, голову даю на отсечение, вы уже
пытаетесь узнать себя. Главное, не суетитесь, может, вам вообще не место в
этом тексте? - И пока они маленькие, у них внутри есть что-то человеческое,
и они поддаются воспитанию и обучению, и даже лучше, чем нормальные, но с
каждым годом все сложнее, и однажды что-то в них лопается, или раскрывается,
распахивается, как воронка, как жерло, и дна не видно, и оттуда начинает
лезть инородное, непримиримое, безликое. - И рож дается такой человек, а у
него дедушка всю жизнь самураем работал, и отец самурай, и не какие-нибудь
рядовые самураи, а с положением -...Besa me, besa me mucho!.. - а бабушка
прожила тридцать лет с дедушкой и хотя чувствовала неладное, но объясняла
по-человечески, и ее несло этой самурайской волной, а она не могла с ней
совладать, сил не хватало, и она бегала по вернисажам, дружила с
космонавтами, переклеивала обои раз в три месяца, меняла любовников, читала
книги запрещенных писателей, которые конфисковывались по приказу ее мужа,
устраивала скандалы, словом, жила "невероятно насыщенной жизнью", а маму
просто, уже не спрашивая, засосало всем этим самурайским кланом, и у нее
крыша съехала еще до рождения человека, и она стала психиатром. Самурайским.
И они все пытаются жить как люди, и рожали вроде как человека, и родилось по
форме нечто вполне пристойное, но оно растет, оно качает права, оно
стебается, а окружающие пытаются сунуться с вопросами - а ты девочка или
мальчик? - и оно на них так пристально смотрит и отворачивается, и
окружающие нервничают - в кого это оно у вас такое? - а оно - ни в кого,
оно - во что. В то самое место, откуда папа и дедушка. Дитя клана.
Полукровка. Дочь самурая.
Она живет с этими людьми, они называются родителями, но ее не покидает
ощущение, что она - их приемная дочь. Подкидыш. Что однажды появится что-то
гораздо более сильное и большое, чем они, и предъявит свои права на нее, и
она будет вынуждена уйти. Она называет их папой, мамой, дедушками,