"Глеб Горышин. Рассказ и стихи (Есть по Чуйскому тракту дорога...) " - читать интересную книгу автора

Купание в озере Имандра при температуре
двадцать градусов ниже нуля

Как-то в марте, в субботу, в морозно-румяное предвечерье меня
пригласили в баню Центрального рудника объединения "Апатит" на озере
Имандра, в сосняках. Я приехал на рудник как писатель, меня и пригласили.
Пар был хороший, веники не оббиты о чьи-то мослы и чресла, сохранили
листья, пахли Троицей и щавельными щами. Мужики были черношеие - закоптели
на мартовском солнце, белотелые, узловатые, как карельские березы.
Пару поддавали, как поддают в Заполярье, круто. Пар отскакивал от
раскаленных каменьев, как отскакивает от праведника навет.
Хлобыстались, отдышивались в предбаннике, но что-то оставалось
невыпаренное, невыстеганное между рудничными мужиками и мной. Парились,
будто исполняли работу, а души не распахивались, речи не лились.
Надо сказать, мужики на севере вообще не тяготятся молчанием, не
сотрясают воздух без нужды. Слова - не пар.
В окошко бани был виден синевато-белый овал занастевшего озера Имандра.
Метрах в пятидесяти от порога приглашала в себя просторная прорубь, как бы
антитеза жгучему пару. Прорубь составляла частицу целого - банного рая на
озере Имандра, в марте, в румяно-морозное предвечерье, в субботу.
Напарившись, надлежало нырнуть.
Вся прелесть жизни, надежда на обновленье - в схождении крайностей, из
полымя в лед и обратно.
Первым встал на ледовую стезю самый из всех узловатый. Вид голого
человека, идущего по снежно-ледяному целику Заполярья, наводил на мысль об
Иисусе Христе.
Первый купальщик, дойдя до проруби, ухнул в нее без заминки, на минуту
скрылся из виду. Выпростался наружу, не прибавляя шагу, вернулся в баню,
заметно порозовевший, принялся хлобыстаться.
Купаться ходили поодиночке. Когда не осталось ни одного
неискупавшегося, кроме меня, я вышел на волю, сразу остыл. Бело-розовое
озеро Имандра дальним краем восстало в гряду бело-синих Хибинских гор. Над
Хибинами залиловело, заиндевело, как шкура саамского оленя, небо ранней
арктической весны.
Можно было вернуться в парную, залезть на полок, остаться тем, кем я
был до сего времени, - неискупавшимся в озере Имандра, в мартовское
предвечерье, при двадцати градусах ниже нуля. Каждому дается спасительный
шанс остаться самим собою и уцелеть, но многих снедает любопытство узнать, в
чем предел... и что за пределом.
Я пошел по режущему ноги льду по озеру Имандра; из меня вымораживались
последки тепла. Кожа натягивалась на моем костяке, как сохнущая заячья
шкурка на распялке.
В спину мне глядело отблескивающее на низком солнце, молчаливое, как
темная вода, однако зрячее банное окошко. Я подошел к проруби. Следовало
спуститься в нее по вертикально установленной лесенке, сойти из
жгуче-колющей стужи воздушного пространства в еще большую стужу маслянистой
воды, отразившей первую взошедшую на небе звезду. Я спустился по лесенке в
прорубь, без мысли, без вскрика и стона, зная одно про себя: я живой. Знание