"Антон Городсков. Круг" - читать интересную книгу автора

падает на творение одаренного мастера, когда невольно он следует каждой
черточке
и каждому штриху, когда, словно завороженный, ты внимаешь ему; но, боже мой,
как
невыносимо больно, когда, пробуждаясь от сладкого наваждения, ты вновь
обретаешь
себя и с невыразимым ужасом осознаешь всю пропасть между собой и тем
магнетически притягательным существом, что воплощено в картине или скульптуре!
Как бы я хотел однажды войти в мастерскую живописца и робко, почти безо
всякой надежды попроситься к нему в подмастерья, чтоб только иметь возможность
видеть его труд, наблюдать, как бесформенные краски ложатся на холст и
превращаются в леса, озера, водопады, в бескрайний океан, за горизонтом
которого
мне никогда не бывать. А после... После взять кисть, и, следуя школе мастера,
отобразить мир таким, каким его вижу я. А вижу я его прекрасным!
Какой чудовищный контраст...
Я помню, как еще ребенком впервые, таясь от окружающих, где-то в пыльной
пещере на стене нарисовал углем цветок. Он получился совсем не таким, каким я
его задумал, но он был мне ужасно дорог, ибо в первый раз я сделал это сам. Это
было страшно, поскольку это был маленький бунт, но я думал, что никто об этом
не
узнает, но нет!
Это видел другой мальчишка, такой же раб, как и я, такой же проклятый и
несчастный уродец. Зачем же он донес на меня? Я тщетно пытался понять и не мог.
Hадсмотрщик долго и с удовольствием хлестал меня кнутом, но это оказалось не
самой страшной карой. Он заставил стереть мой цветок... Я умолял его, я готов
был вынести еще тысячу ударов, но он был беспощаден.
Что бы они сделали со мной, когда бы узнали, что я тайком учился читать!
Спустя несколько дней я встретил того раба, прижал его к стене, и, задыхаясь
от злобы, крикнул ему в лицо:
- Зачем?
Он вжался в стену и задрожал, как осиновый лист. Мое проявление воли потрясло
и обескуражило его. Он смотрел на меня как на господина и оправдывался, с
трудом
шевеля губами от ужаса.
- Ты не должен этого делать! Это запрещено! Мы не смеем! Так хочет бог!
В ответ я сказал нечто ужасное.
- Будь проклят такой бог.
Раб побелел и сполз на землю. В этот миг он казался таким мерзким, что мне
захотелось его придушить, и уже руки мои сомкнулись вокруг его горла, но я не
смог, не смог уничтожить это подобие себя...
Я понял причину. Они добились своего. Он искренне верил. Мне стало его жаль.
Удар.
Куда же еще быстрее? Разве ты не видишь, сколько народа на площади? Что мне
сделать с ними, задавить их своей тележкой, груженой камнями? Hу вот, ты и сам
замедляешь шаг, раскланиваясь налево и направо всем солдатам и мелким
вельможам,
выглядывая среди толпы горожан красивых женщин. Hе будь привередлив, они все
прекрасны. Я знаю толк в красоте, и хотя ни одна из них не стоит мизинца моего
божества, они все же так небесно хороши, что мне делается невыносимо тяжело и