"Максим Горький. Русские сказки" - читать интересную книгу автора

Тем для вас и легче и удобней!
Будем жить бессмысленно и просто!
Будь пустым, тогда и будешь чистым.
Краток путь от люльки до погоста!
Служит Смерть для жизни машинистом!..
- Браво-о! - кричат вполне удовлетворенные жители - Спасибо-о!
И говорят друг другу:
- Ловко, шельма, доказывает, даром, что этакий обсосанный!..
Те же, кому ведомо было, что раньше Смертяшкин работал стихи для
"Анонимного бюро похоронных процессий", были, конечно, и теперь уверены, что
он все свои песни поет для рекламы "бюро", но, будучи ко всему одинаково
равнодушны, молчали, твердо памятуя одно:
"Каждому жрать надо!"
"А может, я и в самом деле - гений! - думал Смертяшкин, слушая
одобрительный рев жителей. - Ведь никто не знает, что такое гений; некоторые
утверждали же, будто гении - полоумные... А если так..."
И при встрече со знакомыми стал спрашивать их не о здоровье, а:
- Когда умрете?
Чем и приобрел еще большую популярность среди жителей.
А жена устроила гостиную в виде склепа; диванчики поставила
зелененькие, в стиле могильных холмиков, а на стенах развесила снимки с
Гойя, с Калло да еще и - Вюртц! Хвастается:
- У нас даже в детской веяние Смерти ощутимо: дети спят в гробиках,
няня одета схимницей, - знаете, такой черный сарафан, с вышивками белым
черепа, кости и прочее, очень интересно! Евстигней, покажи дамам детскую! А
мы, господа, пойдемте в спальню...
И, обаятельно улыбаясь, показывала убранство спальни: над кроватью
саркофагом - черный балдахин, с серебряной бахромой; поддерживали его
выточенные из дуба черепа; орнамент - маленькие скелетики нежно играют
могильными червяками.
- Евстигней, - объясняла она, - так поглощен своей идеей, что даже спит
в саване...
Некоторые жители изумлялись:
- Спи-ит?
Она печально улыбалась.
А Евстигнейка был в душе парень честный и порою невольно думал:
"Уж если я - гений, то - что же уж? Критика пишет о влиянии, о школе
Смертяшкина, а я... не верю я в это!"
Приходил Прохарчук, разминая мускулы, смотрел на него и спрашивал
басом:
- Писал? Ты, брат, пиши больше. Остальное мы с твоей женой живо
сделаем... Она у тебя хорошая женщина, и я ее люблю...
Смертяшкин и сам давно видел это, но по недостатку времени и любви к
покою ничего не предпринимал против.
А то сядет Прохарчук в кресло поудобнее и рассказывает обстоятельно:
- Знал бы ты, брат, сколько у меня мозолей и какие!
У самого Наполеона не было таких...
- Бедный мой! - вздыхала Нимфодора, а Смертяшкин пил кофе и думал:
"Как это правильно сказано, что для женщин и лакеев нет великих людей!"
Конечно, он, как всякий мужчина, был неправ в суждении о своей жене,