"Максим Горький. Русские сказки" - читать интересную книгу автора

- Конечно.
- Ну... все равно:
Я и ты - одна душа и тело!
Мы с тобой теперь навеки слиты.
Это смерть так мудро повелела,
Мы - ее рабы и сателлиты.
- Но все-таки я не позволю тебе поглотить мою индивидуальность!
очаровательно предупредила она. - И потом, сателлиты, я думаю, надо
произносить два "т" и два "л"! Впрочем, саттеллиты, вообще, кажутся мне не
на месте...
Смертяшкин еще раз попробовал одолеть ее стихами:
Что такое наше "я",
Смертная моя?
Нет его иль есть оно,
Это всe равно!
Будь активна, будь инертна,
Всe равно, - ты не бессмертна!
- Нет, уж это надобно оставить для других, - кротко сказала она.
--------1 Какой шик! (Франц.) 2 Очаровательно! (Франц.)
После длинного ряда таких и подобных столкновений у Смертяшкина
случайно родилось дитя - девочка, и Нимфодора повелела:
- Люльку закажи в форме гробика!
- Не слишком ли это, Нимфочка?
- Нет уж, пожалуйста! Стиль надо сохранять строго, если ты не хочешь,
чтобы критики и публика упрекнули тебя в раздвоении и неискренности...
Она оказалась очень хозяйственной дамой: сама солила огурцы, тщательно
собирала все рецензии о стихах мужа и, уничтожая неодобрительные, похвальные
издавала отдельными томиками за счет поклонников поэта.
С хорошей пищи стала она женщиной дородной, глаза ее всегда туманились
мечтой, возбуждая в людях мужского пола страстное желание подчиниться року.
Завела домашнего критика, жилистого мужчину, рыжего цвета, сажала его рядом
с собою, и, вонзая туманный взгляд прямо в сердце ему, читала нарочито
гнусаво стихи мужа, убежденно спрашивая:
- Глубоко? Сильно?
Тот первое время только мычал, а потом стал ежемесячно писать пламенные
статьи о Смертяшкине, который "с непостижимой углубленностью проник в
бездонность той черной тайны, которую мы, жалкие, зовем Смертью, а он -
полюбил чистой любовью прозрачного ребенка. Его янтарная душа не отемнилась
познанием ужаса бесцельности бытия, но претворила этот ужас в тихую радость,
в сладостный призыв к уничтожению той непрерывной пошлости, которую мы,
слепые души, именуем Жизнью".
При благосклонной помощи рыжего, - по убеждениям он был мистик и эстет,
по фамилии - Прохарчук, попрофессии - парикмахер, - Нимфодора довела
Евстигнейку до публичного чтения стихов: выйдет он на эстраду, развернет
коленки направо-налево, смотрит на жителей белыми овечьими глазами и,
покачивая угловатой головою, на которой росли разные разности мочального
цвета, безучастно вещает:
В жизни мы - как будто на вокзале,
Пред отъездом в темный мир загробный...
Чем вы меньше чемоданов взяли,