"Максим Горький. Русские сказки" - читать интересную книгу автора

ко господу:
- Господи, господи! И до чего же я скверно живу, до чего грязно! Даже
свиньи - и те надо мной смеются. Забыл ты меня, господи!
Нажалуется, наплачется досыта, ляжет спать и - мечтает:
"Хоть бы нечистая сила маленькую какую-нибудь реформишку дала мне
смиренства и убожества моего ради! Помыться бы мне, почиститься..."
А нечистая сила еще больше издевается над ним, исполнение всех
естественных законов отложила впредь до прихода "лучших времен" и ежедневно
действует по Микешке краткими циркулярами в таком роде:
"Молчать. А виновные в нарушении сего циркуляра подвергаются
административному искоренению даже до седьмого колена".
Или:
"Предписывается искренно любить начальство. А виновные в неисполнении
сего подвергаются..."
Читает Микешка циркуляры, - озирается, видит: в Мямлине - молчат, в
Дремове - начальство любят, в Воргороде - жители друг у друга лапти воруют.
Стонет Микешка:
- Господи! Какая это жизнь? Хоть бы что-нибудь случилось...
И вдруг - солдат пришел!
Известно, что солдат ничего не боится, - разогнал он нечистую силу,
запихал он ее в темные погреба, в глубокие колодцы, загнал в проруби речные,
сунул руку за пазуху себе, - вытащил миллион рублей и - солдату ничего не
жалко! - дает Микешке:
- На, получи, убогой. Сходи в баню, вымойся, приберись, будь
человеком, - пора!
Дал солдат миллион и ушел восвояси, будто его и не было!
Прошу не забыть, что это - сказка.
Остался Микешка с миллионом в руках, - чего ему делать? От всякого дела
был он издавна циркулярами отучен, только одно умел - жаловаться. Однако
пошел на базар в красный ряд, купил себе кумачу на рубаху да, кстати, и на
штаны, одел новую одежду на грязную кожу, шлендает по улицам день и ночь,
будни и праздники, фордыбачит, хвастается, - шапка набекрень, мозги - тоже.
- Я-ста, - говорит, - давно эдак-то мог, да не хотелось. Мы-ста,
мямлинцы, народ большой, нам нечистая сила не страшнее блох. Захотелось, и -
кончено.
Гулял Микешка неделю, гулял месяц, перепел все песни, какие знал, и
"Вечную память" и "Со святыми упокой", - надоел ему праздник, а работать -
неохота. И скучно стало с непривычки: все как-то не так, все не то,
околоточных - нет, начальство - не настоящее, из соседей набрано, трепетать
не перед кем - нехорошо, необычно.
Ворчит Микешка:
- Раньше, при нечистой силе, порядку больше было. И улицы вовремя
чистили, и на каждом перекрестке законный городовой стоял. Бывало - идешь
куда-нибудь, едешь, а он приказывает: держи направо! А теперь - куда хошь
иди, никто ничего не скажет. Эдак-то на самый край придти можно... Вон, уж
некоторые дошли...
И все скушнее Микешке, все тошнее. Глядит на миллион, а сам сердится:
- Что мне миллион? Другие больше имеют! Кабы мне сразу миллиард дали,
ну, тогда еще... А то - миллион! Хе! Чего я с ним, с миллионом, исделаю?
Теперь даже курица орлом ходит, потому - ей, курице, шестнадцать рублей