"М.Горький. Жизнь Клима Самгина. Часть 4." - читать интересную книгу автора

этой беседе я тебе после расскажу.
Она говорила шатая из угла в угол, покуривая, двигая бровями и не глядя на
Клима.
- Я, наивная, провинциальная тетеха, обожаю, когда меня учат уму-разуму, а
генеральша любит это бесплодное ремесло. Теперь я знаю, что с Россией -
очень плохо, никто ее не любит, царь и царица - тоже не любят. Честных
патриотов в России - нет, а только - бесчестные. Столыпин - двоедушен,
тайный либерал, готов продать царя кому угодно и хочет быть диктатором,
скотина! Кстати: дачу Столыпину испортили не эсеры, а-максималисты,
группочка, отколовшаяся от правоверных, у которых будто бы неблагополучно
в центре, - кого-то из нейтралистов подозревают в дружбе с департаментом
полиции.
Небрежно сообщив это, она продолжала говорить о генеральше.
- Люди там все титулованные, с орденами или с бумажниками толщиной в
библию. Все-веруют в бога и желают продать друг другу что-нибудь чужое.
Самгин смотрел на ее четкий профиль, на маленькие, розовые уши, на
красивую линию спины, смотрел, и ему хотелось крепко закрыть глаза.
Она остановилась пред ним, золотистые зрачки ее напряженно искрились.
- Если б я пожелала выйти замуж, так мне за сотню - за две тысяч могут
продать очень богатого старичка...
Клим Иванович Самгин, чувствуя себя ослепленным неожиданно сверкнувшей
тревожной догадкой, закрыл глаза на секунду.
"Что могло бы помешать ей служить в департаменте полиции? Я не вижу-что..."
Сняв очки, он стал протирать стекла куском замши, - это помогало ему в
затруднительных случаях.
- Ты что съежился, точно у тебя колики в желудке? - спросила она, и ему
показалось, что голос Марины прозвучал оглушительно.
- Тяжелые мысли вызываешь, - пробормотал он. Она снова начала шагать,
говоря вполголоса и мягче:
- Да. Невесело. Теперь, когда жадные дураки и лентяи начнут
законодательствовать, - распродадут они Россию. Уже лезут в Среднюю Азию,
а это у нас- голый бок! И англичане прекрасно знают, что - голый...
Она утомительно долго рассуждала на эту тему, считая чьи-то деньги,
называя имена известных промышленников, землевладельцев, имена министров.
Самгин почти не слушал ее, теснимый своими мыслями.
"Сектантство - игра на час. Патриотизм? Купеческий. Может быть - тоже
игра. Пособничество Кутузову... Это-всего труднее объяснить.
Департамент... Все возможно. Какие идеи ограничили бы ее? Неглупа,
начитанна. Авантюристка. Верует только в силу денег, все же остальное -
для критики, для отрицания..."
И Клима Ивановича Самгина почти радовало то, что он может думать об этой
женщине враждебно.
- Однако - пора завтракать! - сказала она. - Здесь в это время обедают.
Идем.
Она вышла в маленькую спальную, и Самгин отметил, что на ходу она
покачивает бедрами, как не делала этого раньше. Невидимая, щелкая
какими-то замками, она говорила:
- Видела Степана, у него жену посадили в Кресты. Маленькая такая, куколка,
бесцветная, с рыбьей фамилией...
- Сомова.